— Ах, я и
забыл было, — сказал папа с досадливым подергиваньем и покашливаньем, — я к Епифановым обещал ехать нынче. Помнишь Епифанову, la belle Flamande? еще езжала к вашей maman. Они славные люди. — И папа, как мне показалось, застенчиво подергивая плечом, вышел из комнаты.
Неточные совпадения
Мне казалось так легко и естественно оторваться от всего прошедшего, переделать,
забыть все, что
было, и начать свою жизнь со всеми ее отношениями совершенно снова, что прошедшее не тяготило, не связывало меня.
Несмотря на то, что мысль о возможности составить себе правила на все обстоятельства жизни и всегда руководиться ими нравилась мне, казалась чрезвычайно простою и вместе великою, и я намеревался все-таки приложить ее к жизни, я опять как будто
забыл, что это нужно
было делать сейчас же, и все откладывал до такого-то времени.
Так что, ежели бы не учителя, которые продолжали ходить ко мне, не St.-Jérôme, который изредка нехотя подстрекал мое самолюбие, и, главное, не желание показаться дельным малым в глазах моего друга Нехлюдова, то
есть выдержать отлично экзамен, что, по его понятиям,
было очень важною вещью, — ежели бы не это, то весна и свобода сделали бы то, что я
забыл бы даже все то, что знал прежде, и ни за что бы не выдержал экзамена.
— Не правда ли, как Вольдемар (она
забыла, верно, мое имя) похож на свою maman? — и сделала такой жест глазами, что князь, должно
быть, догадавшись, чего она хотела, подошел ко мне и с самым бесстрастным, даже недовольным выражением лица протянул мне свою небритую щеку, в которую я должен
был поцеловать его.
Хотя порох не вспыхнул, я
был достаточно похож на опаленного, никто не узнал моей хитрости, и действительно у меня, когда я уже
забыл про страстного человека, выросли брови гораздо гуще.
Несмотря на обещание откровенности с Дмитрием, я никому, и ему тоже, не говорил о том, как мне хотелось ездить на балы и как больно и досадно
было то, что про меня
забывали и, видимо, смотрели как на какого-то философа, которым я вследствие того и прикидывался.
Я
был очень доволен тем, что высказал ему все, совершенно
забывая то, что единственно возможная цель этого высказывания, состоящая в том, чтоб он признался в недостатках, которые я обличал в нем, не могла
быть достигнута в настоящую минуту, когда он
был разгорячен.
Отшатнулся я от окна, отошел к сторонке… Осенью дело это было. Ночь стояла звездная да темная. Никогда мне, кажется, ночи этой не
забыть будет. Речка эта плещется, тайга шумит, а сам я точно во сне. Сел на бережку, на траве, дрожу весь… Господи!..
Не знала еще Дуня, чем кончилась поездка к ней Самоквасова, и хоть всячески старалась
забыть былое, но каждый раз, только что вспомнится ей Фленушка, ревность так и закипит в ее сердце.
Неточные совпадения
— На радости // Спасибо даже барину //
Забыл сказать старик, // Зато крестьяне прочие // Так
были разутешены, // Так рады, словно каждого // Он подарил рублем!
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик
был рослый, ворота низки,
забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать,
есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
[Ныне доказано, что тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим законам, как и всякое другое человеческое тело, но не следует
забывать, что в 1762 году наука
была в младенчестве.
Конечно, с первого взгляда может показаться странным, что Бородавкин девять дней сряду кружит по выгону; но не должно
забывать, во-первых, что ему незачем
было торопиться, так как можно
было заранее предсказать, что предприятие его во всяком случае окончится успехом, и, во-вторых, что всякий администратор охотно прибегает к эволюциям, дабы поразить воображение обывателей.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил
забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это
был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это
были ассигнации.