Неточные совпадения
— А вот Катькина изба, — отзывается Любочка, — я вчера ее из-за садовой решетки видела, с сенокоса идет: черная, худая. «Что, Катька, спрашиваю: сладко за мужиком жить?» — «Ничего, говорит, буду-таки за вашу маменьку Бога молить. По смерть ласки ее не
забуду!»
— Может, другой кто белены объелся, — спокойно ответила матушка Ольге Порфирьевне, — только я знаю, что я здесь хозяйка, а не нахлебница. У вас
есть «Уголок», в котором вы и можете хозяйничать. Я у вас не гащивала и куска вашего не едала, а вы, по моей милости, здесь круглый год сыты. Поэтому ежели желаете и впредь жить у брата, то живите смирно. А ваших слов, Марья Порфирьевна, я не
забуду…
Увы! сестрицы не обладали даром предвидения. Они уезжали, когда лето
было в самом разгаре, и
забыли, что осенью и зимой «Уголок» представляет очень плохую защиту от стужи и непогод.
— Признаться сказать, я и
забыла про Наташку, — сказала она. — Не следовало бы девчонку баловать, ну да уж, для дорогих гостей, так и
быть — пускай за племянничка Бога молит. Ах, трудно мне с ними, сестрица, справляться! Народ все сорванец — долго ли до греха!
— Вот тебе на! Прошлое, что ли, вспомнил! Так я, мой друг, давно уж все
забыла. Ведь ты мой муж; чай, в церкви обвенчаны…
Был ты виноват передо мною, крепко виноват — это точно; но в последнее время, слава Богу, жили мы мирнехонько… Ни ты меня, ни я тебя… Не я ли тебе Овсецово заложить позволила… а?
забыл? И вперед так
будет. Коли какая случится нужда — прикажу, и
будет исполнено. Ну-ка, ну-ка, думай скорее!
Не приказывала, не горячилась, а только «рекомендовала», никого не звала презрительными уменьшительными именами (Агашу, несмотря на то, что она
была из Малиновца, так и называла Агашей, да еще прибавляла: «милая») и совсем
забывала, что на свете существует ручная расправа.
— И зачем только жениться
было! — мысленно восклицает он,
забывая, что у него от этого брака уж куча детей.
— Нечего сказать, нещечко взял на себя Павлушка! — негодовала матушка, постепенно
забывая кратковременную симпатию, которую она выказала к новой рабе, — сидят с утра до вечера, друг другом любуются; он образа малюет, она чулок вяжет. И чулок-то не барский, а свой! Не знаю, что от нее дальше
будет, а только ежели… ну уж не знаю! не знаю! не знаю!
Вероятно, этим хотели действовать на девичий стыд,
забывая, что имели дело с существами, которые от рождения
были фаталистически отмечены печатью звериного образа.
— Положение среднее. Жалованье маленькое, за битую посуду больше заплатишь. Пурбуарами живем. Дай Бог здоровья, русские господа не
забывают. Только раз одна русская дама, в Эмсе, повадилась ко мне в отделение утром кофе
пить, а тринкгельду [на чай (от нем. Trinkgeld).] два пфеннига дает. Я
было ей назад: возьмите, мол, на бедность себе! — так хозяину, шельма, нажаловалась. Чуть
было меня не выгнали.
По обыкновению, Бурмакин
забыл об исходной точке и ударился в сторону. При таких условиях Милочка могла говорить что угодно, оставаясь неприкосновенною в своей невменяемости. Все ей заранее прощалось ради «святой простоты», которой она
была олицетворением, и ежели порою молодому человеку приводилось испытывать некоторую неловкость, выслушивая ее наивные признания, то неловкость эта почти моментально утопала в превыспренностях, которыми полна
была его душа.
Само собой разумеется, впрочем, она не
забыла и о другом сыне; но оказалось, что у нее внезапно сложилась в уме комбинация, с помощью которой можно
было и Мисанку легко пристроить.
Неточные совпадения
— На радости // Спасибо даже барину //
Забыл сказать старик, // Зато крестьяне прочие // Так
были разутешены, // Так рады, словно каждого // Он подарил рублем!
Скотинин. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик
был рослый, ворота низки,
забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо пригнуло дядю к похвям потылицею, и бодрый конь вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать,
есть ли на свете ученый лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя, вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
[Ныне доказано, что тела всех вообще начальников подчиняются тем же физиологическим законам, как и всякое другое человеческое тело, но не следует
забывать, что в 1762 году наука
была в младенчестве.
Конечно, с первого взгляда может показаться странным, что Бородавкин девять дней сряду кружит по выгону; но не должно
забывать, во-первых, что ему незачем
было торопиться, так как можно
было заранее предсказать, что предприятие его во всяком случае окончится успехом, и, во-вторых, что всякий администратор охотно прибегает к эволюциям, дабы поразить воображение обывателей.
К счастию, однако ж, на этот раз опасения оказались неосновательными. Через неделю прибыл из губернии новый градоначальник и превосходством принятых им административных мер заставил
забыть всех старых градоначальников, а в том числе и Фердыщенку. Это
был Василиск Семенович Бородавкин, с которого, собственно, и начинается золотой век Глупова. Страхи рассеялись, урожаи пошли за урожаями, комет не появлялось, а денег развелось такое множество, что даже куры не клевали их… Потому что это
были ассигнации.