Любочка рассказывала мне, что, когда еще нас не
было в деревне, они каждый день виделись с Епифановыми, и было чрезвычайно весело. Папа, с своим умением устраивать все как-то оригинально, шутливо и вместе с тем просто и изящно, затеивал то охоты, то рыбные ловли, то какие-то фейерверки, на которых присутствовали Епифановы. И было бы еще веселее, ежели бы не этот несносный Петр Васильевич, который дулся, заикался и все расстраивал, говорила Любочка.
Неточные совпадения
Но я почему-то не решился сказать ему прямо свои предположения о том, как
будет хорошо, когда я, женившись на Сонечке,
буду жить
в деревне, как у меня
будут маленькие дети, которые, ползая по полу,
будут называть меня папой, и как я обрадуюсь, когда он с своей женой, Любовью Сергеевной, приедет ко мне
в дорожном платье… а сказал вместо всего этого, указывая на заходящее солнце: «Дмитрий, посмотри, какая прелесть!»
Когда зашел разговор о дачах, я вдруг рассказал, что у князя Ивана Иваныча
есть такая дача около Москвы, что на нее приезжали смотреть из Лондона и из Парижа, что там
есть решетка, которая стоит триста восемьдесят тысяч, и что князь Иван Иваныч мне очень близкий родственник, и я нынче у него обедал, и он звал меня непременно приехать к нему на эту дачу жить с ним целое лето, но что я отказался, потому что знаю хорошо эту дачу, несколько раз бывал на ней, и что все эти решетки и мосты для меня незанимательны, потому что я терпеть не могу роскоши, особенно
в деревне, а люблю, чтоб
в деревне уж
было совсем как
в деревне…
— Я
буду жить
в деревне, ты приедешь ко мне, может
быть, и ты
будешь женат на Сонечке, — говорил он, — дети наши
будут играть. Ведь все это кажется смешно и глупо, а может ведь случиться.
Анна Дмитриевна Епифанова лет двадцать до смерти мужа жила врозь с ним, изредка
в Петербурге, где у нее
были родственники, но большею частию
в своей
деревне Мытищах, которая
была в трех верстах от нас.
Свадьба должна
была быть через две недели; но лекции наши начинались, и мы с Володей
в начале сентября поехали
в Москву. Нехлюдовы тоже вернулись из
деревни. Дмитрий (с которым мы, расставаясь, дали слово писать друг другу и, разумеется, не писали ни разу) тотчас же приехал ко мне, и мы решили, что он меня на другой день повезет
в первый раз
в университет на лекции.
И
в самом деле, ежели бы эта амазонка знала подробно, как я, глядя на нее из-за лакеев, воображал, похитив ее, увезти
в деревню и как с ней жить там и что с ней делать, может
быть, она справедливо бы очень оскорбилась.
Так, когда Софья Ивановна, не устававшая говорить про свою племянницу, рассказала мне, как Варенька
в деревне,
будучи ребенком, четыре года тому назад отдала без позволения все свои платья и башмаки крестьянским детям, так что их надо
было отобрать после, я еще не сразу принял этот факт как достойный к возвышению ее
в моем мнении, а еще подтрунивал мысленно над нею за такой непрактический взгляд на вещи.
Несмотря на то, что папа хотел приехать с женою
в Москву только после нового года, он приехал
в октябре, осенью,
в то время, когда
была еще отличная езда с собаками. Папа говорил, что он изменил свое намерение, потому что дело его
в сенате должно
было слушаться; но Мими рассказывала, что Авдотья Васильевна
в деревне так скучала, так часто говорила про Москву и так притворялась нездоровою, что папа решился исполнить ее желание.
— Мама, а не помните ли вы, как вы
были в деревне, где я рос, кажется, до шести — или семилетнего моего возраста, и, главное, были ли вы в этой деревне в самом деле когда-нибудь, или мне только как во сне мерещится, что я вас в первый раз там увидел? Я вас давно уже хотел об этом спросить, да откладывал; теперь время пришло.
Наши съезжали сегодня на здешний берег,
были в деревне у китайцев, хотели купить рыбы, но те сказали, что и настоящий и будущий улов проданы. Невесело, однако, здесь. Впрочем, давно не было весело: наш путь лежал или по английским портам, или у таких берегов, на которые выйти нельзя, как в Японии, или незачем, как здесь например.
Неточные совпадения
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И тот полов не выметет, // Не станет печь топить… // Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно //
В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне
поют: «Трудись!»
— А что? запишешь
в книжечку? // Пожалуй, нужды нет! // Пиши: «
В деревне Басове // Яким Нагой живет, // Он до смерти работает, // До полусмерти
пьет!..»
Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь
есть государь премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех
в деревне, выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных. Мы это видим своими глазами.
Но так как Глупов всем изобилует и ничего, кроме розог и административных мероприятий, не потребляет, другие же страны, как-то: село Недоедово,
деревня Голодаевка и проч.,
суть совершенно голодные и притом до чрезмерности жадные, то естественно, что торговый баланс всегда склоняется
в пользу Глупова.
Анархия царствовала
в городе полная; начальствующих не
было; предводитель удрал
в деревню, старший квартальный зарылся с смотрителем училищ на пожарном дворе
в солому и трепетал.