Неточные совпадения
Потом она тоже
будет ходить гулять на Воробьевы горы и когда-нибудь подойдет
ко мне и спросит: кто я такой?
Мы позволяли себе опаздывать, приходить
ко второму блюду,
пить вино в стаканах (чему подавал пример сам St.-Jérôme), разваливаться на стуле, вставать не дообедав и тому подобные вольности.
«Откройте все ваши прегрешения без стыда, утайки и оправдания, и душа ваша очистится пред богом, а ежели утаите что-нибудь, большой грех
будете иметь», —
ко мне возвратилось чувство благоговейного трепета, которое я испытывал утром при мысли о предстоящем таинстве.
И долго после этого молчал и сидел недвижно, только изредка поправляя полу армяка, которая все выбивалась из-под его полосатой ноги, прыгавшей в большом сапоге на подножке калибера. Я уже думал, что и он думает про меня то же, что духовник, — то
есть, что такого прекрасного молодого человека, как я, другого нет на свете; но он вдруг обратился
ко мне...
Так что, ежели бы не учителя, которые продолжали ходить
ко мне, не St.-Jérôme, который изредка нехотя подстрекал мое самолюбие, и, главное, не желание показаться дельным малым в глазах моего друга Нехлюдова, то
есть выдержать отлично экзамен, что, по его понятиям,
было очень важною вещью, — ежели бы не это, то весна и свобода сделали бы то, что я забыл бы даже все то, что знал прежде, и ни за что бы не выдержал экзамена.
Когда профессор в очках равнодушно обратился
ко мне, приглашая отвечать на вопрос, то, взглянув ему в глаза, мне немножко совестно
было за него, что он так лицемерил передо мной, и я несколько замялся в начале ответа; но потом пошло легче и легче, и так как вопрос
был из русской истории, которую я знал отлично, то я кончил блистательно и даже до того расходился, что, желая дать почувствовать профессорам, что я не Иконин и что меня смешивать с ним нельзя, предложил взять еще билет; но профессор, кивнув головой, сказал: «Хорошо-с», — и отметил что-то в журнале.
Я обернулся и увидал брата и Дмитрия, которые в расстегнутых сюртуках, размахивая руками, проходили
ко мне между лавок. Сейчас видны
были студенты второго курса, которые в университете как дома. Один вид их расстегнутых сюртуков выражал презрение к нашему брату поступающему, а нашему брату поступающему внушал зависть и уважение. Мне
было весьма лестно думать, что все окружающие могли видеть, что я знаком с двумя студентами второго курса, и я поскорее встал им навстречу.
«Ну, все пропало! — подумал я. — Вместо блестящего экзамена, который я думал сделать, я навеки покроюсь срамом, хуже Иконина». Но вдруг Иконин, в глазах профессора, поворотился
ко мне, вырвал у меня из рук мой билет и отдал мне свой. Я взглянул на билет. Это
был бином Ньютона.
Как только Дмитрий вошел
ко мне в комнату, по его лицу, походке и по свойственному ему жесту во время дурного расположения духа, подмигивая глазом, гримасливо подергивать головой набок, как будто для того, чтобы поправить галстук, я понял, что он находился в своем холодно упрямом расположении духа, которое на него находило, когда он
был недоволен собой, и которое всегда производило охлаждающее действие на мое к нему чувство.
— Гм, гм! — утвердительно сказал Володя, — съездим туда, а потом вернемся
ко мне и
будем продолжать пикет.
— Нет, постойте минутку. Где ваш отец, Lise? позовите его сюда; он так рад
будет вас видеть, — продолжала она, обращаясь
ко мне.
— Не правда ли, как Вольдемар (она забыла, верно, мое имя) похож на свою maman? — и сделала такой жест глазами, что князь, должно
быть, догадавшись, чего она хотела, подошел
ко мне и с самым бесстрастным, даже недовольным выражением лица протянул мне свою небритую щеку, в которую я должен
был поцеловать его.
Хотя он
был очень учтив, мне казалось, что он занимает меня так же, как и княжна, и что особенного влеченья
ко мне он не чувствовал, а надобности в моем знакомстве ему не
было, так как у него, верно,
был свой, другой круг знакомства.
Он прекрасный человек и
был очень ласков
ко мне, — говорил я, желая, между прочим, внушить своему другу, что все это я говорю не вследствие того, чтобы я чувствовал себя униженным перед князем, — но, — продолжал я, — мысль о том, что на меня могут смотреть, как на княжну, которая живет у него в доме и подличает перед ним, — ужасная мысль.
Но я почему-то не решился сказать ему прямо свои предположения о том, как
будет хорошо, когда я, женившись на Сонечке,
буду жить в деревне, как у меня
будут маленькие дети, которые, ползая по полу,
будут называть меня папой, и как я обрадуюсь, когда он с своей женой, Любовью Сергеевной, приедет
ко мне в дорожном платье… а сказал вместо всего этого, указывая на заходящее солнце: «Дмитрий, посмотри, какая прелесть!»
— Я
буду жить в деревне, ты приедешь
ко мне, может
быть, и ты
будешь женат на Сонечке, — говорил он, — дети наши
будут играть. Ведь все это кажется смешно и глупо, а может ведь случиться.
Происходило ли это оттого, что прозаические воспоминания детства — линейка, простыня, капризничанье —
были еще слишком свежи в памяти, или от отвращения, которое имеют очень молодые люди
ко всему домашнему, или от общей людской слабости, встречая на первом пути хорошее и прекрасное, обходить его, говоря себе: «Э! еще такого я много встречу в жизни», — но только Володя еще до сих пор не смотрел на Катеньку, как на женщину.
Второе условие comme il faut
были ногти — длинные, отчищенные и чистые; третье
было уменье кланяться, танцевать и разговаривать; четвертое, и очень важное,
было равнодушие
ко всему и постоянное выражение некоторой изящной, презрительной скуки.
Но ни потеря золотого времени, употребленного на постоянную заботу о соблюдении всех трудных для меня условий comme il faut, исключающих всякое серьезное увлечение, ни ненависть и презрение к девяти десятым рода человеческого, ни отсутствие внимания
ко всему прекрасному, совершающемуся вне кружка comme il faut, — все это еще
было не главное зло, которое мне причинило это понятие.
Свадьба должна
была быть через две недели; но лекции наши начинались, и мы с Володей в начале сентября поехали в Москву. Нехлюдовы тоже вернулись из деревни. Дмитрий (с которым мы, расставаясь, дали слово писать друг другу и, разумеется, не писали ни разу) тотчас же приехал
ко мне, и мы решили, что он меня на другой день повезет в первый раз в университет на лекции.
Вследствие его и досады, порожденной им, напротив, я даже скоро нашел, что очень хорошо, что я не принадлежу
ко всему этому обществу, что у меня должен
быть свой кружок, людей порядочных, и уселся на третьей лавке, где сидели граф Б., барон З., князь Р., Ивин и другие господа в том же роде, из которых я
был знаком с Ивиным и графом Б. Но и эти господа смотрели на меня так, что я чувствовал себя не совсем принадлежащим и к их обществу.
По подразделению людей на comme il faut и не comme il faut они принадлежали, очевидно,
ко второму разряду и вследствие этого возбуждали во мне не только чувство презрения, но и некоторой личной ненависти, которую я испытывал к ним за то, что, не
быв comme il faut, они как будто считали меня не только равным себе, но даже добродушно покровительствовали меня.
Поговорив еще немного, все стали расходиться, условившись и на следующие дни собираться к Зухину, потому что его квартира
была ближе
ко всем прочим.
— Посмотрим, как вы, — сказал Иленька, который, с тех пор как поступил в университет, совершенно взбунтовался против моего влияния, не улыбался, когда я говорил с ним, и
был дурно расположен
ко мне.
Дмитрий ездил
ко мне каждый день и
был все время чрезвычайно нежен и кроток; но мне именно поэтому казалось, что он охладел
ко мне.