Все три дня, в продолжение которых для него
не было времени, он барахтался в том черном мешке, в который просовывала его невидимая непреодолимая сила.
Неточные совпадения
Один вид его говорил: инцидент панихиды Ивана Ильича никак
не может служить достаточным поводом для признания порядка заседания нарушенным, т. е. что ничто
не может помешать нынче же вечером щелконуть, распечатывая ее, колодой карт, в то
время как лакей
будет расставлять четыре необожженные свечи; вообще нет основания предполагать, чтобы инцидент этот мог помешать нам провести приятно и сегодняшний вечер.
Были в Правоведении совершены им поступки, которые прежде представлялись ему большими гадостями и внушали ему отвращение к самому себе в то
время, как он совершал их; но впоследствии, увидав, что поступки эти
были совершаемы и высоко стоящими людьми и
не считались ими дурными, он
не то что признал их хорошими, но совершенно забыл их и нисколько
не огорчался воспоминаниями о них.
Особенно
было хорошо первое
время, когда еще
не всё
было устроено и надо
было еще устраивать; то купить, то заказать, то переставить, то наладить.
— Все умирать
будем. Отчего же
не потрудиться? — сказал он, выражая этим то, что он
не тяготится своим трудом именно потому, что несет его для умирающего человека и надеется, что и для него кто-нибудь в его
время понесет тот же труд.
Прошло еще две недели. Иван Ильич уже
не вставал с дивана. Он
не хотел лежать в постели и лежал на диване. И, лежа почти всё
время лицом к стене, он одиноко страдал всё те же
не разрешающиеся страдания и одиноко думал всё ту же неразрешающуюся думу. Что это? Неужели правда, что смерть? И внутренний голос отвечал: да, правда. Зачем эти муки? И голос отвечал: а так, ни зачем. Дальше и кроме этого ничего
не было.
В последнее
время того одиночества, в котором он находился, лежа лицом к спинке дивана, того одиночества среди многолюдного города и своих многочисленных знакомых и семьи, — одиночества, полнее которого
не могло
быть нигде: ни на дне моря, ни в земле, — в последнее
время этого страшного одиночества Иван Ильич жил только воображением в прошедшем.
В это самое
время Иван Ильич провалился, увидал свет, и ему открылось, что жизнь его
была не то, что надо, но что это можно еще поправить. Он спросил себя: что же «то», и затих, прислушиваясь. Тут он почувствовал, что руку его целует кто-то. Он открыл глаза и взглянул на сына. Ему стало жалко его. Жена подошла к нему. Он взглянул на нее. Она с открытым ртом и с неотертыми слезами на носу и щеке, с отчаянным выражением смотрела на него. Ему жалко стало ее.
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе
не будет времени думать об этом. И как можно и с какой стати себя обременять этакими обещаниями?
Он как будто впал в забытье; но через четверть часа опять широко раскрыл глаза и скоро-скоро, как бы боясь, что ему
не будет время высказать свое слово, залепетал:
Неточные совпадения
Осип. Я, сударь, отправлю его с человеком здешним, а сам лучше
буду укладываться, чтоб
не прошло понапрасну
время.
К нам земская полиция //
Не попадала по́ году, — // Вот
были времена!
— Во
времена досюльные // Мы
были тоже барские, // Да только ни помещиков, // Ни немцев-управителей //
Не знали мы тогда. //
Не правили мы барщины, // Оброков
не платили мы, // А так, когда рассудится, // В три года раз пошлем.
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а
выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да
не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я
был, а
не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти
не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
— По
времени Шалашников // Удумал штуку новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!»
Не явились мы, // Притихли,
не шелохнемся // В болотине своей. //
Была засу́ха сильная, // Наехала полиция,