Неточные совпадения
28) Усилия самоотречения, смирения и правдивости, уничтожая в человеке препятствия к соединению любовью его души с другими существами и богом, дают ему всегда доступное ему благо, и потому то, что представляется человеку
злом, есть только указание того, что человек ложно понимает свою жизнь и
не делает того, что дает ему свойственное ему благо.
Зла нет.
Кто соединен с богом, тот
не может бояться бога. Бог
не может
сделать зло самому себе.
Нет такого дурного дела, за которое был бы наказан только тот, кто его
сделал. Мы
не можем так уединиться, чтобы то
зло, которое есть в нас,
не переходило на других людей. Наши дела, и добрые и
злые, как и наши дети: живут и действуют уже
не по нашей воле, а сами по себе.
Такое состояние души, при котором человек
не сознает того
зла, которое
делает, бывает у человека тогда, когда он или
не желает проверять разумом свое поведение, или, еще хуже, употребляет свой разум на оправдание своих поступков, когда он подпал соблазнам и связанным с ними суевериям.
С тех пор как есть люди, разумные существа, они различали добро от
зла и пользовались тем, что до них в этом различении
сделали люди, — боролись со
злом, искали истинный наилучший путь и медленно, но неотступно подвигались на этом пути. И всегда, заграждая этот путь, становились перед людьми различные соблазны, суеверия и ложные учения, говорившие людям, что этого
не нужно
делать, что
не нужно ничего искать, что им и так хорошо и нужно жить, как живется.
Никто никогда
не напивался и
не накуривался для того, чтобы
делать хорошее дело: работать, обдумать вопрос, ходить за больным, молиться богу. Большинство же
злых дел делаются в пьяном виде.
Не будем говорить, что грязь — наш удел,
не будем «философски» или «поэтически» лгать, оправдывая себя, — будем твердо помнить, что
зло есть
зло и мы
не хотим
делать его.
Но если я сам твердо знаю, в чем добро и
зло, понимаю, что
зло для меня только то дурное дело, если я сам его
сделаю, — если я знаю это, то никакой
злой человек
не может повредить мне.
Никто ведь
не может заставить меня
делать зло.
— А что такое вор и мошенник? Ведь это человек заблудший. А такого человека жалеть надо, а
не сердиться на него. Если ты можешь, то убеди его в том, что для него самого нехорошо так жить, как он живет, и он перестанет
делать зло. А если он еще
не понимает этого, то
не удивительно, что он дурно живет.
Главное же — прощением: есть только одно средство
не ненавидеть тех, которые
делают нам
зло и обиды, — это
делать им добро; если и
не переменишь, их, то зато себя обуздаешь.
Христос открыл людям то, что разделение между своими и чужими народами есть обман и
зло. И, познав это, христианин уже
не может иметь чувство недоброжелательства к чужим народам,
не может оправдывать, как он прежде
делал, жестокие поступки против чужих народов тем, что другие народы хуже его народа. Христианин
не может
не знать того, что разделение его с другими народами есть
зло, что разделение — это соблазн, и потому
не может уже, как он
делал это прежде, сознательно служить этому соблазну.
Казалось бы, как несомненно ясно, что так как все люди каждый по-своему определяют
зло, то противление предполагаемому различными людьми
злу злом может только увеличить, а
не уменьшить
зло. Если то, что
делает Петр, считается Иваном
злом, и он считает себя вправе
делать зло Петру, то на таком же основании и Петр может
делать зло Ивану, и
зло от этого может только увеличиться.
Учение о том, что человек никогда
не может и
не должен
делать насилия ради того, что он считает добром, справедливо уже по одному тому, что то, чтò считается добром и
злом,
не одно и то же для всех людей. То, что один человек считает
злом, есть
зло сомнительное (другие считают его добром); насилие же, которое он совершает во имя уничтожения этого
зла — побои, увечья, лишение свободы, смерть — уже наверное
зло.
Всякий человек знает, что всякое насилие
зло. И вот, чтобы отучить людей от насилия, мы ничего лучше
не можем придумать, как то, что мы, люди, требующие к себе высшего уважения,
делаем для этой дели самые жестокие насилия: тюрьмы, казни.
Слова эти великие. Для того, чтобы человеку
не пришлось ненавидеть людей и
делать им
зло только потому, что они живут в отмежеванной от нашей части земли и признают над собой власть тех, а
не других людей, всякому человеку надо помнить, что границы земельные и разные власти — это дела людские, а что перед богом мы все жители одной и той же земли и все под высшей властью
не людской, а закона божьего.
Если же я
не могу этого
сделать, потому что я сам заблудший грешник, то это
не значит то, что я должен быть зверем и,
делая зло, оправдывать себя.
Люди говорят, что можно воздавать
злом за
зло для того, чтобы исправлять людей. Это неправда. Люди обманывают себя. Люди платят
злом за
зло не для того, чтобы исправлять людей, а для того, чтобы мстить. Исправлять
зло нельзя тем, чтобы
делать зло.
То, что
делает животное, то, что
делает ребенок, дурачок и иногда человек взрослый под влиянием боли и раздражения, то есть огрызается и хочет
сделать больно тому, кто ему
сделал больно, это признается законным правом людей, называющих себя правителями. Разумный человек
не может
не понимать того, что всякое
зло уничтожается противным ему добром, как огонь водой, и вдруг
делает прямо противоположное тому, что говорит ему разум. И закон, будто бы произведение мудрости людей [?], говорит ему, что так и надо.
Суеверие о том, что наказанием можно уничтожить
зло, тем особенно вредно, что люди,
делая поэтому
зло, считают его
не только позволенным, но благодетельным.
Только люди, совсем одурманенные властолюбием, могут серьезно верить в то, что посредством наказания можно улучшить жизнь людей. Стоит только отрешиться от суеверия о том, что наказание исправляет людей, для того чтобы ясно видеть, что изменения в жизни людей происходят только от внутреннего, душевного изменения самих людей, а никак
не от того
зла, которое одни люди
делают другим людям.
Человек
сделал зло. И вот другой человек или люди для противодействия этому
злу не находят ничего лучшего, как
сделать еще другое
зло, которое они называют наказанием.
Медведя убивают тем, что над корытом меда вешают на веревке тяжелую колоду. Медведь отталкивает колоду, чтобы есть мед. Колода возвращается и ударяет его. Медведь сердится и сильнее толкает колоду — она сильнее бьет его. И это продолжается до тех пор, пока колода
не убивает медведя. Люди
делают то же, когда
злом платят за
зло людям. Неужели люди
не могут быть разумнее медведя?
Если бы мы только
не были приучены с детства к тому, что можно
злом платить за
зло, насилием заставлять человека
делать то, чего мы хотим, то мы бы только удивлялись тому, как могут люди, как будто нарочно портя людей, приучать их к тому, что наказания и всякое насилие могут быть на пользу. Мы наказываем ребенка, чтобы отучить его от делания дурного, но самым наказанием мы внушаем ребенку то, что наказание может быть полезно и справедливо.
Всё родит себе подобное, и пока мы
не противопоставим обидам и насилиям злодеев совсем противные им дела, а, напротив, будем
делать то же самое, что и они, то тем будем только пробуждать, поощрять и воспитывать в них всё то
зло, об искоренении которого мы как будто хлопочем.
Что надо
делать, когда человек злится на тебя и
делает тебе
зло?
Делать можно многое, но одно наверное
не надо
делать:
не надо
делать зла, то есть того самого, что тебе
сделал человек.
Учение любви,
не допускающее насилия,
не потому только важно, что человеку хорошо для себя, для своей души, терпеть
зло и
делать добро за
зло, но еще и потому, что только одно добро прекращает
зло, тушит его,
не позволяет ему идти дальше. Истинное учение любви тем и сильно, что оно тушит
зло,
не давая ему разгораться.
Ничто так
не радует людей, как то, когда их прощают за их
зло и платят добром за
зло, и ничто так
не радостно тому, кто это
делает.
Воздавайте добром за
зло, всем прощайте. Только тогда
не будет
зла на свете, когда все станут
делать это. Может быть, у тебя недостанет силы
делать так. Но знай, что только этого надо желать, этого одного добиваться, потому что это одно спасет нас от того
зла, от которого мы все страдаем.
Прощать — значит
не мстить,
не платить
злом за
зло, значит любить. Если человек верит в это, то дело
не в том, что
сделал брат, а чтò должен я
сделать. Если ты хочешь исправить ближнего в его ошибке, скажи ему кротко о том, что он худо
сделал.
Чтобы понять в учении Христа то, что надо платить добром за
зло, надо понять всё учение по-настоящему, а
не так, как его толкуют церкви, с урезками и прибавками. Всё же учение Христа в том, что человек живет
не для своего тела, а для души, для того, чтобы исполнить волю бога. Воля же бога в том, чтобы люди любили друг друга, любили всех. Как же может человек любить всех и
делать зло людям? Верующий в учение Христа, что бы с ним ни
делали,
не может
делать того, что противно любви,
не может
делать зла людям.
Говорят, что нельзя
не воздавать
злом за
зло, потому что если
не делать этого, то
злые завладеют добрыми. Я думаю, что совсем напротив: только тогда
злые завладеют добрыми, когда люди будут думать, что позволено воздавать
злом за
зло, как это и есть теперь во всех христианских народах.
Злые теперь завладели добрыми именно потому, что всем внушено, что
не только позволено, но и полезно
делать зло людям.
А корень всех вопросов в том, чтò люди считают пустой болтовней, потому что все эти вопросы, от вопроса борьбы капитала и труда до вопроса народностей и отношений церкви и государства, всё это вопросы о том, есть ли случаи, когда человек может и должен
делать зло ближнему, или случаев таких нет и
не может быть для разумного человека.
Неуважение к преданию
не сделало одной тысячной доли того
зла, которое
делает уважение к старым обычаям, законам, учреждениям.
И еще больше удивляешься и огорчаешься, когда подумаешь, что всё это
не нужно, что это всё
зло, которое так благодушно
делают сами себе люди, происходит только от их глупости, только оттого, что они позволяют нескольким ловким и развращенным людям властвовать над собой.
И путь, которым приобретается это благо, до такой степени ясен, убедителен и несомненен, что раз человек понял его и потому познал то, в чем
зло и в чем благо его жизни, он уже никак
не может сознательно
делать то, в чем он видит
зло своей жизни, и
не делать того, в чем он видит истинное благо ее, точно так же, как вода
не может
не течь книзу или растение
не стремиться к свету.
Если
не будет государственной власти, говорят начальствующие, то более
злые будут властвовать над менее
злыми. Но дело в том, что то, чем пугают, уже совершилось: теперь уже властвуют более
злые над менее
злыми, и именно потому, что существует государственная власть. О том же, что произойдет от того, что
не будет государственной власти, мы судить
не можем. По всем вероятиям должно заключить, что если люди, делающие насилие, перестанут его
делать, то жизнь всех людей станет от этого никак
не хуже, но лучше.
По учению же Христа, ни один человек
не может
не только убивать, но насиловать другого, даже и силою сопротивляться ему,
не может
делать зла не только ближним, но даже врагам своим.
Если люди живут в грехах и соблазнах, то они
не могут быть спокойны. Совесть обличает их. И потому таким людям нужно одно из двух: или признать себя виноватыми перед людьми и богом, перестать грешить, или продолжать жить грешной жизнью,
делать дурные дела и называть свои
злые дела добрыми. Вот для таких-то людей и придуманы учения ложных вер, по которым можно, живя дурной жизнью, считать себя правыми.
Если люди
не занимаются исследованиями, а если и занимаются ими, но
не успевают в них, то пусть они
не отчаиваются и
не останавливаются; если люди
не расспрашивают просвещенных людей про сомнительные вещи, которых они
не знают, а если, и расспрашивая, они
не делаются более просвещенными, — пусть они
не отчаиваются; если люди
не размышляют, а если и размышляют, но
не могут ясно понять, в чем сущность добра, — пусть они
не отчаиваются; если люди
не различают добра от
зла, а если и различают, но
не имеют ясного о нем представления, — пусть они
не отчаиваются; если люди
не делают добро или, если и
делают,
не отдают ему всех своих сил, — пусть они
не отчаиваются: то, что другие
сделали бы в один раз, они
сделают в десять; то, что другие
сделали бы в сто раз, они
сделают в тысячу.
«Да, это было бы так, если бы все люди разом поняли, что всё это дурно и
не нужно нам», — говорят люди, рассуждая о
зле жизни людской. «Положим, один человек отстанет от
зла, откажется от участия в нем, — что же это
сделает для общего дела, для жизни людей? Изменение жизни людской делается всем обществом, а
не одиночными людьми».
И, начиная с Каина вплоть до самого глубоко подлого человека наших дней, все, избравшие путь
зла, слышат в глубине души голос осуждения, укора, голос,
не дающий им покоя, который вечно твердит им: зачем вы свернули с истинного пути? Вы могли, вы можете
сделать усилие. Вы — деятели свободные, и в вашей власти было и есть коснеть в грехах или освобождаться от них.
Если бы только мы чаще вспоминали о том, что никогда
не вернешь потерянного времени, никогда
не переделаешь сделанного
зла, мы больше бы
делали добра, меньше
делали бы
зла.
Большинство людей, которых называют
злыми, сделались такими только оттого, что они принимали свое дурное расположение духа за свое законное состояние и отдавались ему и
не делали усилий, чтобы воздерживаться от него.
Мы знаем, что с заряженными ружьями надо обращаться осторожно, а
не хотим знать того, что так же осторожно надо обращаться и со словом. Слово может
не только убить, но и
сделать зло хуже смерти.
Тут, в театре, видно
зло, которое
сделало одно глупое слово, но часто бывает, что вред глупого слова хотя и
не сразу виден, как в театре, а
делает понемногу и незаметно еще больше
зла.
Не думай, что говорить и
делать правду нужно только в делах важных. Говорить и
делать правду нужно всегда, даже в самых пустых делах. Важно
не то большое или малое
зло, которое произойдет от твоей неправды, а важно то, чтобы ты сам себя никогда
не осквернял ложью.
Помни, что разумение твое, имея свойство жизни в самом себе,
делает тебя свободным, если ты
не подгибаешь его служению плоти. Душа человека, просвещенная разумением, свободная от страстей, затемняющих этот свет, есть настоящая твердыня, и нет прибежища для человека, которое было бы вернее и неприступнее для
зла. Кто
не знает этого, тот слеп, а кто, зная,
не верит разуму, тот истинно несчастен.
Если с нами случается неприятное, то мы чаще всего обвиняем в этом других или судьбу. А
не думаем того, что если люди или судьба могут
сделать нам что-нибудь дурное, то это значит, что что-нибудь в нас
не в порядке. Тому, кто живет для души, никто и ничто
не может
сделать ничего худого: и гонения, и обиды, и бедность, и болезни
не зло для такого человека.