6) Большее и большее соединение души человеческой с другими существами и богом, и потому и большее и
большее благо человека, достигается освобождением души от того, что препятствует любви к людям и сознанию своей божественности: грехи, т. е. потворство похотям тела, соблазны, т. е. ложные представления о благе, и суеверия, т. е. ложные учения, оправдывающие грехи и соблазны.
Быть в единении с людьми это
большое благо, но как сделать так, чтобы соединиться со всеми? Ну, я соединяюсь с своими семейными, а с остальными как же? Ну, соединяюсь с своими друзьями, со всеми русскими, со всеми единоверцами. Ну, а как же с теми, кого я не знаю, с другими народами, с иноверцами? Людей так много, и все они такие разные. Как же быть?
Учение Христа о том, что жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту быть готовым умереть, дает
больше блага, чем учение мира о том, что надо обеспечить свою жизнь, — дает больше блага уже по одному тому, что неизбежность смерти и необеспеченность жизни остаются те же при учении мира и при учении Христа, но самая жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей жизни, а становится свободна и может быть отдана одной свойственной ей цели: совершенствованию своей души и увеличению любви к людям.
Неточные совпадения
5) Души человеческие, отделенные телами друг от друга и от бога, стремятся к соединению с тем, от чего они отделены, и достигают этого соединения с душами других людей любовью, с богом — сознанием своей божественности. В этом всё
большем и
большем соединении с душами других людей — любовью и с богом — сознанием своей божественности заключается и смысл и
благо человеческой жизни.
Не нужно же знать человеку того, что будет с его душою, потому, что если он понимает жизнь свою, как она и должна быть понимаема, как непрестанное всё
большее и
большее соединение своей души с душами других существ и богом, то жизнь его не может быть ничем иным, как только тем самым, к чему он стремится, т. е. ничем не нарушимым
благом.
«Всё это сделано для моего
блага, — говорит такой человек. — Благодарю за него и
больше ничего не спрашиваю».
Если бы все люди соединились в одно, то не было бы того, что мы понимаем как свою особенную от других жизнь, потому что жизнь наша есть только всё
большее и
большее соединение разъединенного. В этом, всё
большем и
большем, соединении разъединенного — и истинная жизнь и одно истинное
благо жизни людей.
Ты хочешь доставить как можно
большее удовольствие твоему телу. Но долго ли будет жить твое тело? Заботиться о
благе тела — это всё равно, что строить себе дом на льду. Какая радость может быть в такой жизни, какое спокойствие? Не опасаешься ли ты постоянно, что рано или поздно лед растает — рано или поздно придется тебе оставить смертное твое тело.
Здесь уже человек этот наказан тем, что с каждым новым грехом он всё
больше и
больше отдаляется от истинного
блага — любви и становится всё меньше и меньше радостным.
В наше время
большая часть людей думает, что
благо жизни в служении телу. Это видно из того, что самое распространенное в наше время учение это — учение социалистов. По этому учению, жизнь с малыми потребностями есть жизнь скотская, и увеличение потребностей это первый признак образованного человека, признак сознания им своего человеческого достоинства. Люди нашего времени так верят этому ложному учению, что только глумятся над теми мудрецами, которые в уменьшении потребностей видели
благо человека.
Хотя только редкие люди могут вполне быть целомудренны, пусть всякий человек понимает и помнит, что он всегда может быть более целомудрен, чем он был прежде, и может вернуться к нарушенному целомудрию, и что чем
больше приблизится человек к полному целомудрию, тем
больше он получит сам для себя истинного
блага и тем более он будет в состоянии служить
благу ближних.
Земледелие не есть одно из занятий, свойственных человеку. Земледелие есть занятие, свойственное всем людям; труд этот дает
больше всего свободы и
больше всего
блага людям.
Для того, чтобы жить и не мучиться, надо надеяться на радости впереди себя. А какая же может быть надежда радости, когда впереди только старость и смерть? Как же быть? А так: чтобы полагать свою жизнь не в телесных
благах, а в духовных, не в том, чтобы становиться ученее, богаче, знатнее, а в том, чтобы становиться всё добрее и добрее, любовнее и любовнее, всё
больше и
больше освобождаться от тела, — тогда и старость и смерть станут не пугалом и мучением, а тем самым, чего желаешь.
Если же смерть есть переход из этого мира в другой и если правда то, что говорят, будто бы там находятся все прежде нас умершие мудрые и святые люди, то разве может быть
благо больше того, чтобы жить там с этими существами?
Жизнь человека и
благо его во все
большем соединении души, отделенной телом от других душ и от бога, с тем, от чего она отделена. Соединение это делается тем, что душа, проявляясь любовью, всё
больше и
больше освобождается от тела. И потому, если человек понимает то, что в этом освобождении души от тела и жизнь и ее
благо, то жизнь его, несмотря ни на какие бедствия, страдания и болезни, не может быть не чем иным, как только ненарушимым
благом.
«Иго мое
благо». Люди надевают на себя ярмо, не по ним сделанное, и впрягаются в воз не по их силам. Ярмо не по себе и воз не по силам, — это жизнь для
блага своего тела или для телесного
блага других людей.
Благо только во всё
большем и
большем сознании в себе бога. Только это ярмо сделано как раз по силам людей, и ему-то учит Иисус. Попробуйте и узнаете, как ладно и легко. Кто захочет узнать, правду ли я говорю, пусть попытается делать то, что я говорю, — сказал Иисус.
Никто никогда не уставал делать себе добро. Но ведь самое
большое добро — это то, чтобы делать то, чего душа хочет, а душа всегда хочет одного: любви от себя и к себе. Положи жизнь свою в этом увеличении любви, и ты увидишь, что
благо твое всегда в твоей власти.
Ничего, кроме смерти впереди, и ничего, кроме исполнения должного сейчас! Как это кажется безрадостно и страшно! А между тем положи свою жизнь только в этом: во всё
большем и
большем сейчас соединении любовью с людьми и богом, и то, что казалось страшным, сделается лучшим, ненарушимым
благом.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)
Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай,
больше для собственного удовольствия едете?
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого
больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех
благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Чем
больше он узнавал брата, тем более замечал, что и Сергей Иванович и многие другие деятели для общего
блага не сердцем были приведены к этой любви к общему
благу, но умом рассудили, что заниматься этим хорошо, и только потому занимались этим.
В этом предположении утвердило Левина еще и то замечание, что брат его нисколько не
больше принимал к сердцу вопросы об общем
благе и о бессмертии души, чем о шахматной партии или об остроумном устройстве новой машины.
Со смертью матери окончилась для меня счастливая пора детства и началась новая эпоха — эпоха отрочества; но так как воспоминания о Наталье Савишне, которую я
больше не видал и которая имела такое сильное и
благое влияние на мое направление и развитие чувствительности, принадлежат к первой эпохе, скажу еще несколько слов о ней и ее смерти.