Неточные совпадения
Яков. Вам хорошо
так говорить, а я
вот третий чай подавай да завтракать собирай. Треплешься, треплешься день-деньской. Есть ли у кого в доме больше моего дела? А все нехорош!
Яков. И как это она вырвалась из рук, бог ее знает. Только стал обтирать, хотел перехватить, — вышмыгнула как-то… В мелкие кусочки! Все мое несчастье! Ему хорошо, Григорию-то Михайлычу, говорить, как он один головой, а
вот как семья? Ведь тоже надо обдумать да прокормить. Я на труды не смотрю.
Так ничего не говорила? Ну, и слава богу! А ложечки у вас, Федор Иваныч, одна или две?
Федор Иваныч. Да, о покупке земли.
Так,
так. Гость у него теперь. Ты
вот что: скажи, чтоб подождали.
Таня. Сейчас, сейчас. Давайте сюда; покамест
вот так. (Ставит на диванчик.)
Сахатов (улыбаясь). Да, да. Но только
вот обстоятельство: почему медиумы всегда из
так называемого образованного круга? И Капчич и Марья Игнатьевна. Ведь если это особенная сила, то она должна бы встречаться везде, в народе, в мужиках.
Сахатов (пожимая плечами).
Вот как. Это очень интересно!
Так вот вы его бы и испытали.
Василий Леонидыч. Ну,
вот вы и не скупитесь. Ведь земля что? Можно ведь на ней пшеницу рядами, я вам скажу, посеять. Триста пудов можно взять, по рублю за пуд, триста рублей. А, что?.. А то мяту,
так тысячу рублей, я вам скажу, можно с десятины слупить!
Василий Леонидыч.
Вот это всегда
так. Право, удивительно. То говорят мне, отчего я ничем не занят, а
вот когда я нашел деятельность и занят, основалось общество серьезное, с благородными целями, тогда жалко каких-нибудь триста рублей!..
Бетси. А
вот спросите у мама. Для Вово за собак заплатить пятьсот рублей не дорого, а платье сто рублей дорого. А не могу же я играть чучелой! (На мужиков.) А это кто
такие?
Доктор. Все равно. Отварной лучше…
Так на бутылку воды столовую ложку салициловой кислоты, да и велите перемыть все, чего касались даже, а их самих, молодцов этих, разумеется, вон.
Вот и все. Тогда смело. Да того же состава через пульверизатор в воздух пропустите, стаканчика два, три, и посмотрите, как хорошо будет. Совершенно безопасно!
Барыня. Ну да, а то какая же!
Так вот возьми ты эту бутыль и вымой прежде, где они стоят, мылом, потом этим…
Таня. Да
вот вроде, как спири…тичество. Это у людей спросите. Как только он задремлет у стола, сейчас стол затрясется, весь заскрипит
так: тук, ту… тук! Все и люди слышали.
Таня. Ну,
вот я и опасаюсь и об этом спросить хотела, что не будет ли от этого вреда? Тоже век жить, а в нем
такое дело.
3-й мужик.
Вот так так. (Хохочет.)
Кухарка.
Вот наедятся сладко,
так, что больше не лезет, их и потянет на капусту.
Яков. О, это макровы. Это, они говорят,
такие козявки есть, от них, мол, и болезни все.
Так вот, мол, что на вас она. Уж они после вас мыли-мыли, брызгали-брызгали, где вы стояли.
Такая специя есть, от ней дохнут они, козявки-то.
Яков. Да, это истинно
так.
Вот летось Наталья, у нас девушка жила. Хорошая девушка была.
Так ни за что пропала, не хуже этого… (Показывает на повара.)
Таня. А
так, — рассказывал один человек, — издох у него пес, у барина-то.
Вот он и поехал зимой хоронить его. Похоронил, едет и плачет, барин-то. А мороз здоровый, у кучера из носу течет, и он утирается… Дайте налью. (Наливает чай.) Из носу-то течет, а он все утирается. Увидал барин: «Что, говорит, о чем ты плачешь?» А кучер говорит: «Как же, сударь, не плакать, какая собака была!» (Хохочет.)
Таня. Хорошо, приехал домой барин, сейчас к барыне: «Какой, говорит, наш кучер добрый: он всю дорогу плакал, —
так ему жаль моего Дружка. Позовите его: на, мол, выпей водки, а
вот тебе награда — рубль». Так-то и она, что Яков собаки ее не жалеет.
Таня. Да
так на костях исделано, как куртка, по сих пор. Ну, на шнуры и стягиваешь, как
вот запрягают, еще в руки плюют.
3-й мужик.
Вот так девушка, насмешила!
Василий Леонидыч. Виноват, виноват. А, что? спрятать? Да, Сергей Иваныч,
так вот что я вам скажу: мужику, одному из этих, в карман.
Вот хоть этому. Ты послушай. А, что? Где у тебя карман?
Сахатов. Да, да, понимаю. Ну,
так вот что: вы поговорите с ними, а я покамест незаметно положу вон в эту сумку —
так, чтоб и они не знали, не могли ничем указать ему. Поговорите с ними.
Василий Леонидыч. А?
так вот где наша ложечка нашлась! (На мужика.)
Так ты так-то?
Толстая барыня (вмешиваясь). Нет, позвольте! Я согласна с Алексеем Владимировичем. И
вот вам лучше всех доказательств. Когда я после своей болезни лежала без чувств, то на меня нашла потребность говорить. Я вообще молчалива, но тут явилась потребность говорить, говорить, и мне говорили, что я
так говорила, что все удивлялись. (К Сахатову.) Впрочем, я вас перебила, кажется?
Профессор. Ну,
вот вам и доказательство!
Так и должно было быть. (Вынимает записную книжку и записывает.) Восемьдесят два,
так? И тридцать семь и пять десятых? Как только вызван гипноз,
так непременно усиленная деятельность сердца.
Толстая барыня.
Вот такой мальчик и уж пьет. Я его сейчас же разбранила. И он благодарен был потом. Они — дети, а детям, я всегда говорила, нужна и любовь и строгость.
Федор Иваныч.
Так ты
вот что…
Федор Иваныч. Уж этого не знаю. Только чист ли он? Вы
вот не позаботились руки ему велеть вымыть. А то все-таки неудобно.
Леонид Федорович. Да, да. Покажи руки. Ну, и прекрасно, прекрасно.
Так вот, дружок, ты
так же делай, как давеча, садись и отдавайся чувству. А сам ничего не думай.
Семен (загибая пальцы). Перво-наперво спички намочить. Махать — раз. Другое дело — зубами трещать,
вот так… — два.
Вот третье забыл.
Таня. А третье-то пуще всего. Ты помни: как бумага на стол падет — я еще в колокольчик позвоню, —
так ты сейчас же руками
вот так… Разведи шире и захватывай. Кто возле сидит, того и захватывай. А как захватишь,
так жми. (Хохочет.) Барин ли, барыня ли, знай — жми, все жми, да и не выпускай, как будто во сне, а зубами скрыпи али рычи,
вот так… (Рычит.) А как я на гитаре заиграю,
так как будто просыпайся, потянись, знаешь,
так, и проснись… Все помнишь?
Таня.
Так ты смотри, Семочка, голубчик. Только делай все, не робей. Подпишет бумагу.
Вот увидишь. Идут… (Лезет под диван.)
Толстая барыня. А как же можно отрицать сверхъестественное? Говорят: не согласно с разумом. Да разум-то может быть глупый, тогда что? Ведь
вот на Садовой, — вы слышали? — каждый вечер являлось. Брат моего мужа — как это называется?.. не beau-frère [деверь (франц.)], a по-русски… не свекор, а еще как-то? Я никогда не могу запомнить этих русских названий, —
так он ездил три ночи сряду и все-таки ничего не видал,
так я и говорю…
(Гросману.) И свет, свет от него, особенно вокруг личика. И выраженье
такое кроткое, нежное, что-то
вот этакое небесное! (Сама нежно улыбается.)
Петрищев. А ты делай предложение с сказуемым,
вот ничего и не будет.
Так заходи к Вово, вместе поедем на редькотицию.
Коко Клинген. Не понимаю, как ты можешь водиться с
таким дураком. Уж
так глуп,
вот уж истинно шалопай!
1-й лакей. То-то я слышу дух
такой тяжелый. (С оживлением.) Ни на что не похоже, какие грехи с этими заразами. Скверно совсем! Даже бога забыли.
Вот у нашего барина сестры, княгини Мосоловой, дочка умирала.
Так что же? Ни отец, ни мать и в комнату не вошли,
так и не простились. А дочка плакала, звала проститься, — не вошли! Доктор какую-то заразу нашел. А ведь ходили же за нею и горничная своя и сиделка — и ничего, обе живы остались.
2-й лакей. А
вот еще у нас барчук заболел.
Так сейчас свезли его в гостиницу с нянькой,
так там без матери и помер.
Семен (улыбаясь). Да
так, он Таню, горничную, все хватает, а она не хочет.
Вот я его отстранил рукой…
так, маленечко.
2-й мужик. Да что же, коли он скверный мужик,
так и держать его нечего, а давай расчет,
вот и все.