Неточные совпадения
Нельзя не видеть и того, что определения эти, будучи теоретически верны, подтверждаются и опытом жизни, и что миллионы и миллионы
людей, признававшие и признающие такие определения жизни, на
деле показывали и показывают возможность замены стремления к благу личности другим стремлением к благу такому, которое не нарушается страданиями и смертью.
Жизнь человеческая есть ряд поступков от вставанья до постели; каждый
день человек должен не переставая выбирать из сотни возможных для него поступков те, которые он сделает.
Это: свечки на дощечках родителей для Китайцев; это — паломничество к известным местам магометанина, — известное количество молитвенных слов для Индейца; это — верность своему знамени и честь мундира для военного, дуэль для светского
человека, кровомщение для горца; это — известные кушанья в известные
дни, известного рода воспитание своих детей; это — визиты, известное убранство жилищ, известные празднованья похорон, родин, свадеб.
Везде вокруг себя с детства
человек видит
людей, с полною уверенностью и внешнею торжественностью исполняющих эти
дела, и, не имея никакого разумного объяснения своей жизни,
человек не только начинает делать такие же
дела, но этим
делам старается приписать разумный смысл.
Ему хочется верить, что
люди, делающие эти
дела, имеют объяснение того, для чего и почему они делают то, что делают.
И он начинает убеждать себя, что
дела эти имеют разумный смысл и что объяснение их смысла если и не вполне известно ему, то известно другим
людям.
И так, невольно обманывая друг друга,
люди всё больше и больше не только привыкают делать
дела, не имеющие разумного объяснения, но привыкают приписывать этим
делам какой-то таинственный, непонятный для них самих смысл.
И богатый и бедный исполняют то, что делают вокруг них другие, и
дела эти называют своим долгом, священным долгом, успокоивая себя тем, что то, что делается так давно, таким большим количеством
людей и так высоко ценится ими, не может не быть настоящим
делом жизни.
Человек имеет в глубине души своей неизгладимое требование того, чтобы жизнь его была благом и имела разумный смысл, а жизнь, не имеющая перед собой никакой другой
дели, кроме загробной жизни или невозможного блага личности, есть зло и бессмыслица.
Только редкий
человек, не имеющий сношений с
людьми других образов жизни, и только
человек, постоянно занятый напряженной борьбой с природой для поддержания своего телесного существования, может верить в то, что исполнение тех бессмысленных
дел, которые он называет своим долгом, может быть свойственным ему долгом его жизни.
Наступает время и наступило уже, когда обман, выдающий отрицание — на словах — этой жизни, для приготовления себе будущей, и признание одного личного животного существования за жизнь и так называемого долга за
дело жизни, — когда обман этот становится ясным для большинства
людей, и только забитые нуждой и отупевшие от похотливой жизни
люди могут еще существовать, не чувствуя бессмысленности и бедственности своего существования.
Человек оглядывается вокруг себя и ищет ответа на свой вопрос и не находит его. Он найдет вокруг себя учения, которые ответят ему на вопросы, которых он и не делает себе, но ответа на вопрос, который он ставит себе, нет в окружающем мире. Есть одна суета
людей, делающих, сами не зная зачем,
дела, которые другие делают, сами не зная зачем.
В самом
деле: если существование
людей изменяется только вследствие общих законов их животного существования, то изучение тех законов, которым оно и так подчиняется, совершенно бесполезно и праздно.
И в самом
деле: что же может знать
человек о том, как зарождается в нем жизнь? Жизнь есть свет человеков, жизнь есть жизнь, — начало всего; как же может знать
человек о том, как она зарождается? Зарождается и погибает для
человека то, что не живет, то, что проявляется в пространстве и времени. Жизнь же истинная есть, и потому она для
человека не может ни зарождаться, ни погибать.
Да, разумное сознание несомненно, неопровержимо говорит
человеку, что при том устройстве мира, которое он видит из своей личности, ему, его личности, блага быть не может. Жизнь его есть желание блага себе, именно себе, и он видит, что благо это невозможно. Но странное
дело: несмотря на то, что он видит несомненно, что благо это невозможно ему, он всё-таки живет одним желанием этого невозможного блага, — блага только себе.
Удивительное
дело: несмотря на то, что и опыт свой, и наблюдение жизни всех окружающих, и разум несомненно показывают каждому
человеку недостижимость этого, показывают ему, что невозможно заставить другие живые существа перестать любить самих себя, а любить только его, — несмотря на это, жизнь каждого
человека только в том, чтобы богатством, властью, почестями, славой, лестью, обманом, как-нибудь, но заставить другие существа жить не для себя, а для него одного, — заставить все существа любить не самих себя, а его одного.
Человек же, всю жизнь свою мысливший не только о ничтожных, пустячных предметах, но и о таких предметах, о которых несвойственно думать
человеку, извратил свой разум: разум не свободен у него. Разум занят несвойственным ему
делом, обдумыванием своих потребностей личности, — развитием, увеличением их и придумыванием средств их удовлетворения.
Можно перечислять до конца
дней, не перечислив всего, в чем могут состоять потребности личного существования
человека. Потребностями могут быть все условия существования, а условий существования бесчисленное множество.
Но
дело в том, что не рассуждать о любви могут только те
люди, которые уже употребили свой разум на понимание жизни и отреклись от блага личной жизни; те же
люди, которые не поняли жизни и существуют для блага животной личности, не могут не рассуждать.
В самом
деле,
люди предпочитают своего ребенка, своих друзей, свою жену, своих детей, свое отечество всяким другим детям, женам, друзьям, отечествам и называют это чувство любовью.
Эти самые вопросы и были поставлены законником Христу: «Кто ближний?» В самом
деле, как решить, кому нужно служить и в какой мере:
людям или отечеству? отечеству или своим приятелям? своим приятелям или своей жене? своей жене или своему отцу? своему отцу или своим детям? своим детям или самому себе? (чтобы быть в состоянии служить другим, когда это понадобится).
Люди, извратившие свой разум, не видят этого и употребляют свои извращенный разум на это невозможное
дело, и в этом невозможном поднимании воды в разных местах на поверхности озера — в роде того, что делают купающиеся дети, называя это варить пиво, — проходит всё их существование.
Совершается удивительное
дело.
Люди, огромное количество
людей, имеющих возможность разумной и любовной жизни, находятся в положении тех баранов, которых вытаскивают из горящего дома, а они, вообразив, что их хотят бросить в огонь, все силы свои употребляют на борьбу с теми, которые хотят спасти их.
С каждым
днем, часом положение такого
человека делается хуже и хуже, и ничто не может улучшить его.
Свое особенное отношение к миру, любовь к одному и нелюбовь к другому, такому
человеку представляется только одним из условий его существования; и единственное
дело жизни, установление нового отношения к миру, увеличение любви, представляется ему
делом не нужным.
Человек вырос, созрел, умер, и после смерти ничего для него уже быть не может, — то, что после него и от него осталось: или потомство, или даже его
дела, не может удовлетворять его.
И в самом
деле, если мы под жизнью разумеем жизнь, а не подобие ее, если истинная жизнь есть основа всего, то не может основа зависеть от того, что она производит: — не может причина происходить из следствия, — не может течение истинной жизни нарушаться изменением проявления ее. Не может прекращаться начатое и неконченное движение жизни
человека в этом мире от того, что у него сделается нарыв, или залетит бактерия, или в него выстрелят из пистолета.
Кончается
дело жизни, и ничто уже не может остановить неперестающую гибель человеческой животной жизни, — гибель эта совершается, и одна из ближайших, всегда окружающих
человека, причин плотской смерти представляется нам исключительной причиной ее.
Вся жизнь
человека с первых
дней детства ведь состоит только в этом: в сознании через страдание греха и в освобождении себя от заблуждений.
И удивительное
дело, то самое, что ясно для разума, мысленно, — то самое подтверждается в единой истинной деятельности жизни, в любви. Разум говорит, что
человек, признающий связь своих грехов и страданий с грехом и страданиями мира, освобождается от мучительности страдания; любовь на
деле подтверждает это.
Волей-неволей
человек должен признать, что жизнь его не ограничивается его личностью от рождения и до смерти и что цель, сознаваемая им, есть цель достижимая и что в стремлении к ней — в сознании большей и большей своей греховности и в большем и большем осуществлении всей истины в своей жизни и в жизни мира и состоит и состояло и всегда будет состоять
дело его жизни, неотделимой от жизни всего мира.
Можно было обманывать, утверждая, что он познает через веру, а не через разум; но как только
человек знает две веры и видит
людей, исповедующих чужую веру так же, как он свою, так он поставлен в неизбежную необходимость решить
дело разумом.