Неточные совпадения
В судах запирают же двери, когда
дело идет о неприличностях; зачем же позволяют на улицах, где еще больше
людей?
— Ну, хорошо, — сказал я, сунув письмо в карман. — Это
дело пока теперь кончено. Крафт, послушайте. Марья Ивановна, которая, уверяю вас, многое мне открыла, сказала мне, что вы, и только один вы, могли бы передать истину о случившемся в Эмсе, полтора года назад, у Версилова с Ахмаковыми. Я вас ждал, как солнца, которое все у меня осветит. Вы не знаете моего положения, Крафт. Умоляю вас сказать мне всю правду. Я именно хочу знать, какой он
человек, а теперь — теперь больше, чем когда-нибудь это надо!
Да и вообще до сих пор, во всю жизнь, во всех мечтах моих о том, как я буду обращаться с
людьми, — у меня всегда выходило очень умно; чуть же на
деле — всегда очень глупо.
Возвращаясь в тот же
день, я заметил в вагоне одного плюгавенького молодого
человека, недурно, но нечисто одетого, угреватого, из грязновато-смуглых брюнетов.
Я взял лукошко и внес в кухню и тотчас нашел сложенную записку: «Милые благодетели, окажите доброжелательную помощь окрещенной девочке Арине; а мы с ней за вас будем завсегда воссылать к престолу слезы наши, и поздравляем вас с
днем тезоименитства; неизвестные вам
люди».
Всю ночь я был в бреду, а на другой
день, в десять часов, уже стоял у кабинета, но кабинет был притворен: у вас сидели
люди, и вы с ними занимались
делами; потом вдруг укатили на весь
день до глубокой ночи — так я вас и не увидел!
[Понимаешь? (франц.)]) и в высшей степени уменье говорить
дело, и говорить превосходно, то есть без глупого ихнего дворового глубокомыслия, которого я, признаюсь тебе, несмотря на весь мой демократизм, терпеть не могу, и без всех этих напряженных русизмов, которыми говорят у нас в романах и на сцене «настоящие русские
люди».
И неужели он не ломался, а и в самом
деле не в состоянии был догадаться, что мне не дворянство версиловское нужно было, что не рождения моего я не могу ему простить, а что мне самого Версилова всю жизнь надо было, всего
человека, отца, и что эта мысль вошла уже в кровь мою?
После этого и жильцы разошлись по своим комнатам и затворились, но я все-таки ни за что не лег и долго просидел у хозяйки, которая даже рада была лишнему
человеку, да еще с своей стороны могущему кое-что сообщить по
делу.
— Не знаю; не берусь решать, верны ли эти два стиха иль нет. Должно быть, истина, как и всегда, где-нибудь лежит посредине: то есть в одном случае святая истина, а в другом — ложь. Я только знаю наверно одно: что еще надолго эта мысль останется одним из самых главных спорных пунктов между
людьми. Во всяком случае, я замечаю, что вам теперь танцевать хочется. Что ж, и потанцуйте: моцион полезен, а на меня как раз сегодня утром ужасно много
дела взвалили… да и опоздал же я с вами!
— Оставь шутки, Лиза. Один умный
человек выразился на
днях, что во всем этом прогрессивном движении нашем за последние двадцать лет мы прежде всего доказали, что грязно необразованны. Тут, конечно, и про наших университетских было сказано.
Может быть, у меня было лишь желание чем-нибудь кольнуть ее, сравнительно ужасно невинным, вроде того, что вот, дескать, барышня, а не в свое
дело мешается, так вот не угодно ли, если уж непременно вмешаться хотите, самой встретиться с этим князем, с молодым
человеком, с петербургским офицером, и ему передать, «если уж так захотели ввязываться в
дела молодых
людей».
Шагов сотню поручик очень горячился, бодрился и храбрился; он уверял, что «так нельзя», что тут «из пятелтышки», и проч., и проч. Но наконец начал что-то шептать городовому. Городовой,
человек рассудительный и видимо враг уличных нервностей, кажется, был на его стороне, но лишь в известном смысле. Он бормотал ему вполголоса на его вопросы, что «теперь уж нельзя», что «
дело вышло» и что «если б, например, вы извинились, а господин согласился принять извинение, то тогда разве…»
— Ваша жена… черт… Если я сидел и говорил теперь с вами, то единственно с целью разъяснить это гнусное
дело, — с прежним гневом и нисколько не понижая голоса продолжал барон. — Довольно! — вскричал он яростно, — вы не только исключены из круга порядочных
людей, но вы — маньяк, настоящий помешанный маньяк, и так вас аттестовали! Вы снисхождения недостойны, и объявляю вам, что сегодня же насчет вас будут приняты меры и вас позовут в одно такое место, где вам сумеют возвратить рассудок… и вывезут из города!
— Слышал я про это, голубчик, неоднократно слышал от
людей. Что говорить,
дело великое и славное; все предано
человеку волею Божиею; недаром Бог вдунул в него дыхание жизни: «Живи и познай».
Стал тосковать, задумался, не ест не пьет, с
людьми не говорит, а на пятый
день взял да и повесился.
В одном весьма честном доме случилось действительно и грешное и преступное
дело; а именно жена одного известного и уважаемого
человека вошла в тайную любовную связь с одним молодым и богатым офицером.
Это было как раз в тот
день; Лиза в негодовании встала с места, чтоб уйти, но что же сделал и чем кончил этот разумный
человек? — с самым благородным видом, и даже с чувством, предложил ей свою руку. Лиза тут же назвала его прямо в глаза дураком и вышла.
— Нет, ничего. Я сам увижусь. Мне жаль Лизу. И что может посоветовать ей Макар Иванович? Он сам ничего не смыслит ни в
людях, ни в жизни. Вот что еще, мой милый (он меня давно не называл «мой милый»), тут есть тоже… некоторые молодые
люди… из которых один твой бывший товарищ, Ламберт… Мне кажется, все это — большие мерзавцы… Я только, чтоб предупредить тебя… Впрочем, конечно, все это твое
дело, и я понимаю, что не имею права…
Я прямо пришел в тюрьму князя. Я уже три
дня как имел от Татьяны Павловны письмецо к смотрителю, и тот принял меня прекрасно. Не знаю, хороший ли он
человек, и это, я думаю, лишнее; но свидание мое с князем он допустил и устроил в своей комнате, любезно уступив ее нам. Комната была как комната — обыкновенная комната на казенной квартире у чиновника известной руки, — это тоже, я думаю, лишнее описывать. Таким образом, с князем мы остались одни.
Бесконечное страдание и сострадание были в лице ее, когда она, восклицая, указывала на несчастного. Он сидел в кресле, закрыв лицо руками. И она была права: это был
человек в белой горячке и безответственный; и, может быть, еще три
дня тому уже безответственный. Его в то же утро положили в больницу, а к вечеру у него уже было воспаление в мозгу.
После проклятий, комьев грязи и свистков настало затишье, и
люди остались одни, как желали: великая прежняя идея оставила их; великий источник сил, до сих пор питавший и гревший их, отходил, как то величавое зовущее солнце в картине Клода Лоррена, но это был уже как бы последний
день человечества.
А осчастливить непременно и чем-нибудь хоть одно существо в своей жизни, но только практически, то есть в самом
деле, я бы поставил заповедью для всякого развитого
человека; подобно тому, как я поставил бы в закон или в повинность каждому мужику посадить хоть одно дерево в своей жизни ввиду обезлесения России; впрочем, одного-то дерева мало будет, можно бы приказать сажать и каждый год по дереву.
Все-де, что было в нем свободного, разом уничтожалось пред этой встречей, и
человек навеки приковывался к женщине, которой совсем до него не было
дела.
И вот эта-то бабья хвастливая болтовня и была потом причиною ужасных несчастий, потому что эта подробность про Татьяну Павловну и ее квартиру тотчас же засела в уме его, как у мошенника и практического
человека на малые
дела; в высших и важных
делах он ничтожен и ничего не смыслит, но на эти мелочи у него все-таки есть чутье.