Я не мог надеяться на взаимность, да и не
думал о ней: душа моя и без того была преисполнена счастием. Я не понимал, что за чувство любви, наполнявшее мою душу отрадой, можно было бы требовать еще большего счастия и желать чего-нибудь, кроме того, чтобы чувство это никогда не прекращалось. Мне и так было хорошо. Сердце билось, как голубь, кровь беспрестанно приливала к нему, и хотелось плакать.
— Ах, Володя! ты не можешь себе представить, что со мной делается… вот я сейчас лежал, увернувшись под одеялом, и так ясно, так ясно видел ее, разговаривал с ней, что это просто удивительно. И еще знаешь ли что? когда я лежу и
думаю о ней, бог знает отчего делается грустно и ужасно хочется плакать.
Неточные совпадения
«Положим, —
думал я, — я маленький, но зачем он тревожит меня? Отчего он не бьет мух около Володиной постели? вон их сколько! Нет, Володя старше меня; а я меньше всех: оттого он меня и мучит. Только
о том и
думает всю жизнь, — прошептал я, — как бы мне делать неприятности. Он очень хорошо видит, что разбудил и испугал меня, но выказывает, как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка — какие противные!»
«Какой он добрый и как нас любит, а я мог так дурно
о нем
думать!»
Бывало, стоишь, стоишь в углу, так что колени и спина заболят, и
думаешь: «Забыл про меня Карл Иваныч: ему, должно быть, покойно сидеть на мягком кресле и читать свою гидростатику, — а каково мне?» — и начнешь, чтобы напомнить
о себе, потихоньку отворять и затворять заслонку или ковырять штукатурку со стены; но если вдруг упадет с шумом слишком большой кусок на землю — право, один страх хуже всякого наказания.
Бывало, покуда поправляет Карл Иваныч лист с диктовкой, выглянешь в ту сторону, видишь черную головку матушки, чью-нибудь спину и смутно слышишь оттуда говор и смех; так сделается досадно, что нельзя там быть, и
думаешь: «Когда же я буду большой, перестану учиться и всегда буду сидеть не за диалогами, а с теми, кого я люблю?» Досада перейдет в грусть, и, бог знает отчего и
о чем, так задумаешься, что и не слышишь, как Карл Иваныч сердится за ошибки.
Было без четверти час, но Карл Иваныч, казалось, и не
думал о том, чтобы отпустить нас, он то и дело задавал новые уроки.
Она не только никогда не говорила, но и не
думала, кажется,
о себе: вся жизнь ее была любовь и самопожертвование.
Она столько раз принималась целовать и крестить Володю, что — полагая, что она теперь обратится ко мне, — я совался вперед; но она еще и еще благословляла его и прижимала к груди. Наконец я обнял ее и, прильнув к ней, плакал, плакал, ни
о чем не
думая, кроме своего горя.
Вспомнишь, бывало,
о Карле Иваныче и его горькой участи — единственном человеке, которого я знал несчастливым, — и так жалко станет, так полюбишь его, что слезы потекут из глаз, и
думаешь: «Дай бог ему счастия, дай мне возможность помочь ему, облегчить его горе; я всем готов для него пожертвовать».
Сережа был разбойник: погнавшись за проезжающими, он споткнулся и на всем бегу ударился коленом
о дерево, так сильно, что я
думал, он расшибется вдребезги.
Когда я теперь вспоминаю его, я нахожу, что он был очень услужливый, тихий и добрый мальчик; тогда же он мне казался таким презренным существом,
о котором не стоило ни жалеть, ни даже
думать.
— Ты не хочешь спать, ты притворялся! — закричал я, заметив по его блестящим глазам, что он нисколько не
думал о сне, и откинул одеяло.
Во время службы я прилично плакал, крестился и кланялся в землю, но не молился в душе и был довольно хладнокровен; заботился
о том, что новый полуфрачек, который на меня надели, очень жал мне под мышками,
думал о том, как бы не запачкать слишком панталон на коленях, и украдкою делал наблюдения над всеми присутствовавшими.
— Рассказывать не будут напрасно. У тебя, отец, добрейшая душа и редкое сердце, но ты поступаешь так, что иной
подумает о тебе совсем другое. Ты будешь принимать человека, о котором сам знаешь, что он дурен, потому что он только краснобай и мастер перед тобой увиваться.
Гм! гм! Читатель благородный, // Здорова ль ваша вся родня? // Позвольте: может быть, угодно // Теперь узнать вам от меня, // Что значит именно родные. // Родные люди вот какие: // Мы их обязаны ласкать, // Любить, душевно уважать // И, по обычаю народа, // О Рождестве их навещать // Или по почте поздравлять, // Чтоб остальное время года // Не
думали о нас они… // Итак, дай Бог им долги дни!
Неточные совпадения
Хлестаков.
О нет, к чему это? (Немного
подумав.)А впрочем, пожалуй.
Иной городничий, конечно, радел бы
о своих выгодах; но, верите ли, что, даже когда ложишься спать, все
думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его воле; по крайней мере, я буду спокоен в сердце.
Городничий.
О, уж там наговорят! Я
думаю, поди только да послушай — и уши потом заткнешь. (Обращаясь к Осипу.)Ну, друг…
Сама лисица хитрая, // По любопытству бабьему, // Подкралась к мужикам, // Послушала, послушала // И прочь пошла,
подумавши: // «И черт их не поймет!» // И вправду: сами спорщики // Едва ли знали, помнили — //
О чем они шумят…
Батрачка безответная // На каждого, кто чем-нибудь // Помог ей в черный день, // Всю жизнь
о соли
думала, //
О соли пела Домнушка — // Стирала ли, косила ли, // Баюкала ли Гришеньку, // Любимого сынка. // Как сжалось сердце мальчика, // Когда крестьянки вспомнили // И спели песню Домнину // (Прозвал ее «Соленою» // Находчивый вахлак).