Потом она приподнялась, моя голубушка, сделала
вот так ручки и вдруг заговорила, да таким голосом, что я и вспомнить не могу: «Матерь божия, не оставь их!..» Тут уж боль подступила ей под самое сердце, по глазам видно было, что ужасно мучилась бедняжка; упала на подушки, ухватилась зубами за простыню; а слезы-то, мой батюшка, так и текут.
Неточные совпадения
— А
вот изволите видеть: насчет мельницы,
так мельник уже два раза приходил ко мне отсрочки просить и Христом-богом божился, что денег у него нет… да он и теперь здесь:
так не угодно ли вам будет самим с ним поговорить?
«
Так вот что предвещал мне мой сон! — подумал я, — дай бог только, чтобы не было чего-нибудь еще хуже».
— Это, батюшка, еще очаковское куренье. Когда ваш покойный дедушка — царство небесное — под турку ходили,
так оттуда еще привезли.
Вот уж последний кусочек остался, — прибавляла она со вздохом.
В сундуках, которыми была наполнена ее комната, было решительно все. Что бы ни понадобилось, обыкновенно говаривали: «Надо спросить у Натальи Савишны», — и действительно, порывшись немного, она находила требуемый предмет и говаривала: «
Вот и хорошо, что припрятала». В сундуках этих были тысячи
таких предметов, о которых никто в доме, кроме ее, не знал и не заботился.
Я ожидал того, что он щелкнет меня по носу этими стихами и скажет: «Дрянной мальчишка, не забывай мать…
вот тебе за это!» — но ничего
такого не случилось; напротив, когда все было прочтено, бабушка сказала: «Charmant», [Прелестно (фр.).] и поцеловала меня в лоб.
«Да, это правда, — подумал я. — Иленька больше ничего как плакса, а
вот Сережа —
так это молодец… что это за молодец!..»
— Ну, потерял
так потерял, — сказал Этьен, уклоняясь от дальнейших объяснений, — что стоит ему кнут,
так я и заплачу.
Вот уморительно! — прибавил он, подходя ко мне и увлекая меня в гостиную.
—
Вот если бы здесь была Наталья Савишна: у нее, верно бы, нашлись и перчатки. Вниз идти нельзя в
таком виде, потому что если меня спросят, отчего я не танцую, что мне сказать? и здесь оставаться тоже нельзя, потому, что меня непременно хватятся. Что мне делать? — говорил я, размахивая руками.
— Ах, Володя! ты не можешь себе представить, что со мной делается…
вот я сейчас лежал, увернувшись под одеялом, и
так ясно,
так ясно видел ее, разговаривал с ней, что это просто удивительно. И еще знаешь ли что? когда я лежу и думаю о ней, бог знает отчего делается грустно и ужасно хочется плакать.
Не правда ли, что прелесть?..
такая прелесть, что скажи она мне: «Николаша! выпрыгни в окно или бросься в огонь», ну,
вот, клянусь! — сказал я, — сейчас прыгну, и с радостью.
—
Вот дурак! — сказал он, улыбаясь, и потом, помолчав немного: — Я
так совсем не
так, как ты: я думаю, что, если бы можно было, я сначала хотел бы сидеть с ней рядом и разговаривать…
— Я сама, — говорила Наталья Савишна, — признаюсь, задремала на кресле, и чулок вывалился у меня из рук. Только слышу я сквозь сон — часу этак в первом, — что она как будто разговаривает; я открыла глаза, смотрю: она, моя голубушка, сидит на постели, сложила
вот этак ручки, а слезы в три ручья
так и текут. «
Так все кончено?» — только она и сказала и закрыла лицо руками. Я вскочила, стала спрашивать: «Что с вами?»
— Когда вас увели, она еще долго металась, моя голубушка, точно
вот здесь ее давило что-то; потом спустила головку с подушек и задремала,
так тихо, спокойно, точно ангел небесный.
— А
вот так: несмотря на запрещение Печорина, она вышла из крепости к речке. Было, знаете, очень жарко; она села на камень и опустила ноги в воду. Вот Казбич подкрался — цап-царап ее, зажал рот и потащил в кусты, а там вскочил на коня, да и тягу! Она между тем успела закричать; часовые всполошились, выстрелили, да мимо, а мы тут и подоспели.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да
вот тогда вы дали двести, то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; —
так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Так я,
вот изволите видеть, забежал к Коробкину.
Артемий Филиппович.
Вот не было заботы,
так подай!
А
вот вам, Лука Лукич,
так, как смотрителю учебных заведений, нужно позаботиться особенно насчет учителей.
Да объяви всем, чтоб знали: что
вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за
такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!