Неточные совпадения
Он
думал еще и
о том, что, хотя и жалко уезжать теперь, не насладившись вполне любовью с нею, необходимость отъезда выгодна тем, что сразу разрывает отношения, которые трудно бы было поддерживать.
Думал он еще
о том, что надо дать ей денег, не для нее, не потому, что ей эти деньги могут быть нужны, а потому, что
так всегда делают, и его бы считали нечестным
человеком, если бы он, воспользовавшись ею, не заплатил бы за это. Он и дал ей эти деньги, — столько, сколько считал приличным по своему и ее положению.
В глубине, в самой глубине души он знал, что поступил
так скверно, подло, жестоко, что ему, с сознанием этого поступка, нельзя не только самому осуждать кого-нибудь, но смотреть в глаза
людям, не говоря уже
о том, чтобы считать себя прекрасным, благородным, великодушным молодым
человеком, каким он считал себя. А ему нужно было считать себя
таким для того, чтобы продолжать бодро и весело жить. А для этого было одно средство: не
думать об этом.
Так он и сделал.
Приказчик улыбался, делая вид, что он это самое давно
думал и очень рад слышать, но в сущности ничего не понимал, очевидно не оттого, что Нехлюдов неясно выражался, но оттого, что по этому проекту выходило то, что Нехлюдов отказывался от своей выгоды для выгоды других, а между тем истина
о том, что всякий
человек заботится только
о своей выгоде в ущерб выгоде других
людей,
так укоренилась в сознании приказчика, что он предполагал, что чего-нибудь не понимает, когда Нехлюдов говорил
о том, что весь доход с земли должен поступать в общественный капитал крестьян.
Ведь все эти люда — и Масленников, и смотритель, и конвойный, — все они, если бы не были губернаторами, смотрителями, офицерами, двадцать раз
подумали бы
о том, можно ли отправлять
людей в
такую жару и
такой кучей, двадцать раз дорогой остановились бы и, увидав, что
человек слабеет, задыхается, вывели бы его из толпы, свели бы его в тень, дали бы воды, дали бы отдохнуть и, когда случилось несчастье, выказали бы сострадание.
О будущей жизни он тоже никогда не
думал, в глубине души нося то унаследованное им от предков твердое, спокойное убеждение, общее всем земледельцам, что как в мире животных и растений ничто не кончается, а постоянно переделывается от одной формы в другую — навоз в зерно, зерно в курицу, головастик в лягушку, червяк в бабочку, желудь в дуб,
так и
человек не уничтожается, но только изменяется.
Он прочел еще 7-й, 8-й, 9-й и 10-й стихи
о соблазнах,
о том, что они должны прийти в мир,
о наказании посредством геенны огненной, в которую ввергнуты будут
люди, и
о каких-то ангелах детей, которые видят лицо Отца Небесного. «Как жалко, что это
так нескладно, —
думал он, — а чувствуется, что тут что-то хорошее».
Неточные совпадения
— Я тебе говорю, чтò я
думаю, — сказал Степан Аркадьич улыбаясь. — Но я тебе больше скажу: моя жена — удивительнейшая женщина…. — Степан Аркадьич вздохнул, вспомнив
о своих отношениях с женою, и, помолчав с минуту, продолжал: — У нее есть дар предвидения. Она насквозь видит
людей; но этого мало, — она знает, чтò будет, особенно по части браков. Она, например, предсказала, что Шаховская выйдет за Брентельна. Никто этому верить не хотел, а
так вышло. И она — на твоей стороне.
Левин положил брата на спину, сел подле него и не дыша глядел на его лицо. Умирающий лежал, закрыв глаза, но на лбу его изредка шевелились мускулы, как у
человека, который глубоко и напряженно
думает. Левин невольно
думал вместе с ним
о том, что
такое совершается теперь в нем, но, несмотря на все усилия мысли, чтоб итти с ним вместе, он видел по выражению этого спокойного строгого лица и игре мускула над бровью, что для умирающего уясняется и уясняется то, что всё
так же темно остается для Левина.
— И неправда! И поскорей не
думайте больше
так! — сказала Кити. — Я тоже была
о нем очень низкого мнения, но это, это — премилый и удивительно добрый
человек. Сердце у него золотое.
Она счастлива, делает счастье другого
человека и не забита, как я, а верно
так же, как всегда, свежа, умна, открыта ко всему»,
думала Дарья Александровна, и плутовская улыбка морщила ее губы, в особенности потому, что,
думая о романе Анны, параллельно с ним Дарья Александровна воображала себе свой почти
такой же роман с воображаемым собирательным мужчиной, который был влюблен в нее.
—
О, конечно, графиня, — сказал он, — но я
думаю, что эти перемены
так интимны, что никто, даже самый близкий
человек, не любит говорить.