Неточные совпадения
Маслова курила уже давно, но в последнее
время связи своей
с приказчиком и после
того, как он бросил ее, она всё больше и больше приучалась пить. Вино привлекало ее не только потому, что оно казалось ей вкусным, но оно привлекало ее больше всего потому, что давало ей возможность забывать всё
то тяжелое, что она пережила, и давало ей развязность и уверенность в своем достоинстве, которых она не имела без вина. Без вина ей всегда было уныло и стыдно.
Так прожила Маслова семь лет. За это
время она переменила два дома и один раз была в больнице. На седьмом году ее пребывания в доме терпимости и на восьмом году после первого падения, когда ей было 26 лет,
с ней случилось
то, за что ее посадили в острог и теперь вели на суд, после шести месяцев пребывания в тюрьме
с убийцами и воровками.
В
то время когда Маслова, измученная длинным переходом, подходила
с своими конвойными к зданию окружного суда,
тот самый племянник ее воспитательниц, князь Дмитрий Иванович Нехлюдов, который соблазнил ее, лежал еще на своей высокой, пружинной
с пуховым тюфяком, смятой постели и, расстегнув ворот голландской чистой ночной рубашки
с заутюженными складочками на груди, курил папиросу. Он остановившимися глазами смотрел перед собой и думал о
том, что предстоит ему нынче сделать и что было вчера.
«Исполняя взятую на себя обязанность быть вашей памятью, — было написано на листе серой толстой бумаги
с неровными краями острым, но разгонистым почерком, — напоминаю вам, что вы нынче, 28-го апреля, должны быть в суде присяжных и потому не можете никак ехать
с нами и Колосовым смотреть картины, как вы,
с свойственным вам легкомыслием, вчера обещали; à moins que vous ne soyez disposé à payer à la cour d’assises les 300 roubles d’amende, que vous vous refusez pour votre cheval, [если, впрочем, вы не предполагаете уплатить в окружной суд штраф в 300 рублей, которые вы жалеете истратить на покупку лошади.] зa
то, что не явились во-время.
Причина эта заключалась не в
том, что он 10 лет
тому назад соблазнил Катюшу и бросил ее, это было совершенно забыто им, и он не считал это препятствием для своей женитьбы; причина эта была в
том, что у него в это самое
время была
с замужней женщиной связь, которая, хотя и была разорвана теперь
с его стороны, не была еще признана разорванной ею.
«Да не может быть», продолжал себе говорить Нехлюдов, и между
тем он уже без всякого сомнения знал, что это была она,
та самая девушка, воспитанница-горничная, в которую он одно
время был влюблен, именно влюблен, а потом в каком-то безумном чаду соблазнил и бросил и о которой потом никогда не вспоминал, потому что воспоминание это было слишком мучительно, слишком явно обличало его и показывало, что он, столь гордый своей порядочностью, не только не порядочно, но прямо подло поступил
с этой женщиной.
Председатель шептался в это
время с членом налево и не слыхал
того, что говорила Маслова, но для
того, чтобы показать, что он всё слышал, он повторил ее последние слова.
В это
время товарищ прокурора опять привстал и всё
с тем же притворно-наивным видом попросил позволения сделать еще несколько вопросов и, получив разрешение, склонив над шитым воротником голову, спросил...
В
то время Нехлюдов, воспитанный под крылом матери, в 19 лет был вполне невинный юноша. Он мечтал о женщине только как о жене. Все же женщины, которые не могли, по его понятию, быть его женой, были для него не женщины, а люди. Но случилось, что в это лето, в Вознесенье, к тетушкам приехала их соседка
с детьми: двумя барышнями, гимназистом и
с гостившим у них молодым художником из мужиков.
В
то время как Нехлюдов целовался
с мужиком и брал от него темно-коричневое яйцо, показалось переливчатое платье Матрены Павловны и милая черная головка
с красным бантиком.
Они вышли
с Матреной Павловной на паперть и остановились, подавая нищим. Нищий,
с красной, зажившей болячкой вместо носа, подошел к Катюше. Она достала из платка что-то, подала ему и потом приблизилась к нему и, не выражая ни малейшего отвращения, напротив, так же радостно сияя глазами, три раза поцеловалась. И в
то время, как она целовалась
с нищим, глаза ее встретились
с взглядом Нехлюдова. Как будто она спрашивала: хорошо ли, так ли она делает?
— Она и опиумом могла лишить жизни, — сказал полковник, любивший вдаваться в отступления, и начал при этом случае рассказывать о
том, что у его шурина жена отравилась опиумом и умерла бы, если бы не близость доктора и принятые во
время меры. Полковник рассказывал так внушительно, самоуверенно и
с таким достоинством, что ни у кого не достало духа перебить его. Только приказчик, заразившись примером, решился перебить его, чтобы рассказать свою историю.
То, а не другое решение принято было не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме, в этот раз упустил сказать
то, что он всегда говорил, а именно
то, что, отвечая на вопрос, они могут сказать: «да—виновна, но без намерения лишить жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю жены своего шурина; в-третьих, потому, что Нехлюдов был так взволнован, что не заметил упущения оговорки об отсутствии намерения лишить жизни и думал, что оговорка: «без умысла ограбления» уничтожает обвинение; в-четвертых, потому, что Петр Герасимович не был в комнате, он выходил в
то время, как старшина перечел вопросы и ответы, и, главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться
с тем решением, при котором всё скорей кончается.
Вспомнил он последнее свидание
с ней,
ту животную страсть, которая в
то время овладела им, и
то разочарование, которое он испытал, когда страсть была удовлетворена.
С Нехлюдовым не раз уже случалось в жизни
то, что он называл «чисткой души». Чисткой души называл он такое душевное состояние, при котором он вдруг, после иногда большого промежутка
времени, сознав замедление, а иногда и остановку внутренней жизни, принимался вычищать весь
тот сор, который, накопившись в его душе, был причиной этой остановки.
В
то время как ее привели к дверям,
с поезда железной дороги привели человек сто арестантов.
В
те 8 месяцев, во
время которых она, будучи взята на поруки, ожидала суда, она не только помирилась
с мужем, но так полюбила его, что суд застал ее живущей
с мужем душа в душу.
Из обвинительного акта видно было, что городовой остановил мальчика в
то время, как он шел
с товарищем, который нес на плече половики.
Но такого человека, который бы пожалел его, не нашлось ни одного во всё
то время, когда он, как зверок, жил в городе свои года ученья и, обстриженный под гребенку, чтоб не разводить вшей, бегал мастерам за покупкой; напротив, всё, что он слышал от мастеров и товарищей
с тех пор, как он живет в городе, было
то, что молодец
тот, кто обманет, кто выпьет, кто обругает, кто прибьет, развратничает.
В
то самое
время, когда Нехлюдов разговаривал
с студентом, большие,
с оконцем в середине, железные двери тюрьмы отворились, и из них вышел офицер в мундире
с другим надзирателем, и надзиратель
с книжкой объявил, что впуск посетителей начинается.
Маслова не могла расслышать
того, что говорил Нехлюдов, но выражение его лица в
то время как он говорил, вдруг напомнило ей его. Но она не поверила себе. Улыбка однако исчезла
с ее лица, и лоб стал страдальчески морщиться.
— Беспременно скажи про нас, — говорила ей старуха Меньшова, в
то время как Маслова оправляла косынку перед зepкалом
с облезшей наполовину ртутью, — не мы зажгли, а он сам, злодей, и работник видел; он души не убьет. Ты скажи ему, чтобы он Митрия вызвал. Митрий всё ему выложит, как на ладонке; а
то что ж это, заперли в зàмок, а мы и духом не слыхали, а он, злодей, царствует
с чужой женой, в кабаке сидит.
Нехлюдов вспомнил всё, что он видел вчера, дожидаясь в сенях, и понял, что наказание происходило именно в
то время, как он дожидался, и на него
с особенной силой нашло
то смешанное чувство любопытства, тоски, недоумения и нравственной, переходящей почти в физическую, тошноты, которое и прежде, но никогда
с такой силой не охватывало его.
Разговор их был прерван смотрителем, который поднялся и объявил, что
время свидания кончилось, и надо расходиться. Нехлюдов встал, простился
с Верой Ефремовной и отошел к двери, у которой остановился, наблюдая
то, что происходило перед ним.
В
то время как Нехлюдов подъезжал к дому, одна карета стояла у подъезда, и лакей в шляпе
с кокардой и пелерине подсаживал
с порога крыльца даму, подхватившую свой шлейф и открывшую черные тонкие щиколотки в туфлях.
Почти вся хата была занята станом, который, в
то время как вошел Нехлюдов, стукнувшись головой в низкую дверь, старуха только что улаживала
с своей старшей внучкой.
Жена приказчика выглядывала из двери в
то время, как испуганная девушка
с пушками подавала блюдо, а сам приказчик, гордясь искусством своей жены, всё более и более радостно улыбался.
Остальные два старика, один —
тот самый беззубый, который вчера на сходке кричал решительный отказ на все предложения Нехлюдова, и другой — высокий, белый, хромой старик
с добродушным лицом, в бахилках и туго умотанных белыми онучами худых ногах, оба почти всё
время молчали, хотя и внимательно слушали.
— Очень рад вас видеть, мы были старые знакомые и друзья
с вашей матушкой. Видал вас мальчиком и офицером потом. Ну, садитесь, расскажите, чем могу вам служить. Да, да, — говорил он, покачивая стриженой седой головой в
то время, как Нехлюдов рассказывал историю Федосьи. — Говорите, говорите, я всё понял; да, да, это в самом деле трогательно. Что же, вы подали прошение?
Старый генерал в
то время, как Нехлюдов подъехал к подъезду его квартиры, сидел в темной гостиной зa инкрустованным столиком и вертел вместе
с молодым человеком, художником, братом одного из своих подчиненных, блюдцем по листу бумаги.
В
то время, как один из денщиков, исполнявший должность камердинера, вошел
с карточкой Нехлюдова, посредством блюдечка говорила душа Иоанны д’Арк.
В
то же
время, как пришел денщик, блюдечко, остановившись раз на «п», другой раз на «о» и потом, дойдя до «
с», остановилось на этой букве и стало дергаться туда и сюда.
Вольф был недоволен в особенности
тем, что он как будто был уличен в недобросовестном пристрастии, и, притворяясь равнодушным, раскрыл следующее к докладу дело Масловой и погрузился в него. Сенаторы между
тем позвонили и потребовали себе чаю и разговорились о случае, занимавшем в это
время, вместе
с дуэлью Каменского, всех петербуржцев.
В
то время, как Нехлюдов входил в комнату, Mariette только что отпустила что-то такое смешное, и смешное неприличное — это Нехлюдов видел по характеру смеха, — что добродушная усатая графиня Катерина Ивановна, вся сотрясаясь толстым своим телом, закатывалась от смеха, а Mariette
с особенным mischievous [шаловливым] выражением, перекосив немножко улыбающийся рот и склонив на бок энергическое и веселое лицо, молча смотрела на свою собеседницу.
В
то время, как Нехлюдов вошел в его приемную, Топоров в кабинете своем беседовал
с монахиней-игуменьей, бойкой аристократкой, которая распространяла и поддерживала православие в Западном крае среди насильно пригнанных к православию униатов.
Нехлюдов видел, что ей и не нужно было ничего сказать ему, но нужно было только показаться ему во всей прелести своего вечернего туалета,
с своими плечами и родинкой, и ему было и приятно и гадко в одно и
то же
время.
Она любовалась этой решительностью, узнавала в этом его и себя, какими они были оба в
те хорошие
времена до замужества, но вместе
с тем ее брал ужас при мысли о
том, что брат ее женится на такой ужасной женщине.
Но Игнатий Никифорович,
с привычкой человека, которого не перебивают, когда он говорит, не слушал Нехлюдова и,
тем особенно раздражая его, продолжал говорить в одно
время с Нехлюдовым.
С отвращением и ненавистью я говорил
с ней и потом вдруг вспомнил о себе, о
том, как я много раз и теперь был, хотя и в мыслях, виноват в
том, за что ненавидел ее, и вдруг в одно и
то же
время я стал противен себе, а она жалка, и мне стало очень хорошо.
В
то время как Нехлюдов переменял лежачее положение на сидячее и понемногу опоминался, он заметил, что все бывшие в комнате
с любопытством смотрели на что-то происходившее в дверях.
— Да, мы не имеем ни малейшего понятия о
том, что делается
с этими несчастными, а надо это знать, — прибавил Нехлюдов, глядя на старого князя, который, завязавшись салфеткой, сидел у стола за крюшоном и в это самое
время оглянулся на Нехлюдова.
Наталья Ивановна ничего не сказала. Аграфена Петровна вопросительно глядела на Наталью Ивановну и покачивала головой. В это
время из дамской комнаты вышло опять шествие.
Тот же красавец-лакей Филипп и швейцар несли княгиню. Она остановила носильщиков, подманила к себе Нехлюдова и, жалостно изнывая, подала ему белую в перстнях руку,
с ужасом ожидая твердого пожатия.
— Если бы была задана психологическая задача: как сделать так, чтобы люди нашего
времени, христиане, гуманные, просто добрые люди, совершали самые ужасные злодейства, не чувствуя себя виноватыми,
то возможно только одно решение: надо, чтобы было
то самое, что есть, надо, чтобы эти люди были губернаторами, смотрителями, офицерами, полицейскими, т. е. чтобы, во-первых, были уверены, что есть такое дело, называемое государственной службой, при котором можно обращаться
с людьми, как
с вещами, без человеческого, братского отношения к ним, а во-вторых, чтобы люди этой самой государственной службой были связаны так, чтобы ответственность за последствия их поступков
с людьми не падала ни на кого отдельно.
Нехлюдов посидел несколько
времени с стариком, который рассказал ему про себя, что он печник, 53 года работает и склал на своем веку печей что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был вот в городе, поставил ребят на дело, а теперь едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел на
то место, которое берег для него Тарас.
Обер-кондуктор
с блестящими галунами и сапогами отворил дверь вагона и в знак почтительности держал ее, в
то время как Филипп и артельщик в белом фартуке осторожно выносили длиннолицую княгиню на ее складном кресле; сестры поздоровались, послышались французские фразы о
том, в карете или коляске поедет княгиня, и шествие, замыкающееся горничной
с кудряшками, зонтиками и футляром, двинулось к двери станции.
Всё затихло. Ворота отворили, партия выступила наружу, построилась; конвойные опять пересчитали; уложили, увязали мешки, усадили слабых. Маслова
с девочкой на руках стала к женщинам рядом
с Федосьей. Симонсон, всё
время следивший за
тем, что происходило, большим решительным шагом подошел к офицеру, окончившему все распоряжения и садившемуся уже в свой тарантас.
Он боялся, чтобы под влиянием
тех тяжелых и развращающих условий, в которых она находилась во
время переезда, она не впала бы вновь в
то прежнее состояние разлада самой
с собой и отчаянности в жизни, в котором она раздражалась против него и усиленно курила и пила вино, чтобы забыться.
За это
время Нехлюдову, вследствие перевода Масловой к политическим, пришлось познакомиться
с многими политическими, сначала в Екатеринбурге, где они очень свободно содержались все вместе в большой камере, а потом на пути
с теми пятью мужчинами и четырьмя женщинами, к которым присоединена была Маслова. Это сближение Нехлюдова
с ссылаемыми политическими совершенно изменило его взгляды на них.
Красное лицо этого офицера, его духи, перстень и в особенности неприятный смех были очень противны Нехлюдову, но он и нынче, как и во всё
время своего путешествия, находился в
том серьезном и внимательном расположении духа, в котором он не позволял себе легкомысленно и презрительно обращаться
с каким бы
то ни было человеком и считал необходимым
с каждым человеком говорить «во-всю», как он сам
с собой определял это отношение.
В числе деливших Нехлюдов заметил знакомого каторжного Федорова, всегда державшего при себе жалкого,
с поднятыми бровями, белого, будто распухшего молодого малого и еще отвратительного, рябого, безносого бродягу, известного
тем, что он во
время побега в тайге будто бы убил товарища и питался его мясом.