Неточные совпадения
Замечу, что мою мать я, вплоть до прошлого года, почти не знал вовсе;
с детства меня отдали в люди, для комфорта Версилова, об чем, впрочем, после; а потому я никак не могу представить себе, какое у нее могло быть в
то время лицо.
Ибо об чем, о Господи, об чем мог говорить в
то время такой человек, как Версилов,
с такою особою, как моя мать, даже и в случае самой неотразимой любви?
Согрешив, они тотчас покаялись. Он
с остроумием рассказывал мне, что рыдал на плече Макара Ивановича, которого нарочно призвал для сего случая в кабинет, а она — она в
то время лежала где-то в забытьи, в своей дворовой клетушке…
О mon cher, этот детский вопрос в наше
время просто страшен: покамест эти золотые головки,
с кудрями и
с невинностью, в первом детстве, порхают перед тобой и смотрят на тебя,
с их светлым смехом и светлыми глазками, —
то точно ангелы Божии или прелестные птички; а потом… а потом случается, что лучше бы они и не вырастали совсем!
Вопросы этой девицы, бесспорно, были ненаходчивы, но, однако ж, она таки нашлась, чем замять мою глупую выходку и облегчить смущение князя, который уж
тем временем слушал
с веселой улыбкою какое-то веселое нашептыванье ему на ухо Версиловой, — видимо, не обо мне.
Физиономия Васина не очень поразила меня, хоть я слышал о нем как о чрезмерно умном: белокурый,
с светло-серыми большими глазами, лицо очень открытое, но в
то же
время в нем что-то было как бы излишне твердое; предчувствовалось мало сообщительности, но взгляд решительно умный, умнее дергачевского, глубже, — умнее всех в комнате; впрочем, может быть, я теперь все преувеличиваю.
Да зачем я непременно должен любить моего ближнего или ваше там будущее человечество, которое я никогда не увижу, которое обо мне знать не будет и которое в свою очередь истлеет без всякого следа и воспоминания (
время тут ничего не значит), когда Земля обратится в свою очередь в ледяной камень и будет летать в безвоздушном пространстве
с бесконечным множеством таких же ледяных камней,
то есть бессмысленнее чего нельзя себе и представить!
Утверждали (Андроников, говорят, слышал от самой Катерины Николавны), что, напротив, Версилов, прежде еще,
то есть до начала чувств молодой девицы, предлагал свою любовь Катерине Николавне; что
та, бывшая его другом, даже экзальтированная им некоторое
время, но постоянно ему не верившая и противоречившая, встретила это объяснение Версилова
с чрезвычайною ненавистью и ядовито осмеяла его.
А назавтра поутру, еще
с восьми часов, вы изволили отправиться в Серпухов: вы тогда только что продали ваше тульское имение, для расплаты
с кредиторами, но все-таки у вас оставался в руках аппетитный куш, вот почему вы и в Москву тогда пожаловали, в которую не могли до
того времени заглянуть, боясь кредиторов; и вот один только этот серпуховский грубиян, один из всех кредиторов, не соглашался взять половину долга вместо всего.
— Друг мой, я
с тобой согласен во всем вперед; кстати, ты о плече слышал от меня же, а стало быть, в сию минуту употребляешь во зло мое же простодушие и мою же доверчивость; но согласись, что это плечо, право, было не так дурно, как оно кажется
с первого взгляда, особенно для
того времени; мы ведь только тогда начинали. Я, конечно, ломался, но я ведь тогда еще не знал, что ломаюсь. Разве ты, например, никогда не ломаешься в практических случаях?
— Знаете что, — сказал я, — вы говорите, что пришли, главное,
с тем, чтобы мать подумала, что мы помирились.
Времени прошло довольно, чтоб ей подумать; не угодно ли вам оставить меня одного?
По миновании же срока и последует дуэль; что я
с тем и пришел теперь, что дуэль не сейчас, но что мне надо было заручиться, потому что секунданта нет, я ни
с кем не знаком, так по крайней мере к
тому времени чтоб успеть найти, если он, Ефим, откажется.
Я громко удивился
тому, что Васин, имея этот дневник столько
времени перед глазами (ему дали прочитать его), не снял копии,
тем более что было не более листа кругом и заметки все короткие, — «хотя бы последнюю-то страничку!» Васин
с улыбкою заметил мне, что он и так помнит, притом заметки без всякой системы, о всем, что на ум взбредет.
И вот я должен сообщить вам — я именно и к князю приехал, чтоб ему сообщить об одном чрезвычайном обстоятельстве: три часа назад,
то есть это ровно в
то время, когда они составляли
с адвокатом этот акт, явился ко мне уполномоченный Андрея Петровича и передал мне от него вызов… формальный вызов из-за истории в Эмсе…
Раз, например, именно в последнее
время, он вошел, когда уже я был совсем одет в только что полученный от портного костюм и хотел ехать к «князю Сереже», чтоб
с тем отправиться куда следует (куда — объясню потом).
— Ваши бывшие интриги и ваши сношения — уж конечно, эта
тема между нами неприлична, и даже было бы глупо
с моей стороны; но я, именно за последнее
время, за последние дни, несколько раз восклицал про себя: что, если б вы любили хоть когда-нибудь эту женщину, хоть минутку? — о, никогда бы вы не сделали такой страшной ошибки на ее счет в вашем мнении о ней, как
та, которая потом вышла!
До
того же
времени ездил дома в три, все
с князем, который «вводил» меня в эти места.
— Но как могли вы, — вскричал я, весь вспыхнув, — как могли вы, подозревая даже хоть на каплю, что я знаю о связи Лизы
с князем, и видя, что я в
то же
время беру у князя деньги, — как могли вы говорить со мной, сидеть со мной, протягивать мне руку, — мне, которого вы же должны были считать за подлеца, потому что, бьюсь об заклад, вы наверно подозревали, что я знаю все и беру у князя за сестру деньги зазнамо!
Предупреждаю опять: во все это последнее
время, и вплоть до катастрофы, мне как-то пришлось встречаться сплошь
с людьми, до
того возбужденными, что все они были чуть не помешанные, так что я сам поневоле должен был как бы заразиться.
Лиза, дети, работа, о, как мы мечтали обо всем этом
с нею, здесь мечтали, вот тут, в этих комнатах, и что же? я в
то же
время думал об Ахмаковой, не любя этой особы вовсе, и о возможности светского, богатого брака!
— Во-первых, узнайте факт: год
с лишком назад, вот в
то самое лето Эмса, Лидии и Катерины Николавны, и потом Парижа, именно в
то время, когда я отправился на два месяца в Париж, в Париже мне недостало, разумеется, денег.
Мало
того, я очень хорошо помню, что я мог в иные минуты вполне сознавать нелепость иного решения и в
то же
время с полным сознанием тут же приступить к его исполнению.
Итак, что до чувств и отношений моих к Лизе,
то все, что было наружу, была лишь напускная, ревнивая ложь
с обеих сторон, но никогда мы оба не любили друг друга сильнее, как в это
время. Прибавлю еще, что к Макару Ивановичу,
с самого появления его у нас, Лиза, после первого удивления и любопытства, стала почему-то относиться почти пренебрежительно, даже высокомерно. Она как бы нарочно не обращала на него ни малейшего внимания.
Когда же приспело
время ее, внял наконец Господь их молитвам и послал им сына, и стал Максим Иванович, еще в первый раз
с тех пор, светел; много милостыни роздал, много долгов простил, на крестины созвал весь город.
— Да разве он в чем-нибудь замешан? Боже мой, что
с ними теперь будет? И как нарочно в
то самое
время, как Лиза так обвинила Васина!.. Как вы думаете, что
с ними может быть? Тут Стебельков! Клянусь вам, тут Стебельков!
Я поклонился ей и вышел молча, в
то же
время почти не смея взглянуть на нее; но не сошел еще
с лестницы, как догнала меня Настасья Егоровна
с сложенным вдвое полулистом почтовой бумаги.
Разумеется, я видел тоже, что он ловит меня, как мальчишку (наверное — видел тогда же); но мысль о браке
с нею до
того пронзила меня всего, что я хоть и удивлялся на Ламберта, как это он может верить в такую фантазию, но в
то же
время сам стремительно в нее уверовал, ни на миг не утрачивая, однако, сознания, что это, конечно, ни за что не может осуществиться.
— Вы виноваты? Но тогда я предал вас ему, и — что могли вы обо мне подумать! Я об этом думал все это
время, все эти дни,
с тех пор, каждую минуту, думал и ощущал. (Я ей не солгал.)
Я и прежде живал в Европе, но тогда было
время особенное, и никогда я не въезжал туда
с такою безотрадною грустью и…
с такою любовью, как в
то время.
Там была брань и логика; там француз был всего только французом, а немец всего только немцем, и это
с наибольшим напряжением, чем во всю их историю; стало быть, никогда француз не повредил столько Франции, а немец своей Германии, как в
то именно
время!
— Кабы умер — так и слава бы Богу! — бросила она мне
с лестницы и ушла. Это она сказала так про князя Сергея Петровича, а
тот в
то время лежал в горячке и беспамятстве. «Вечная история! Какая вечная история?» —
с вызовом подумал я, и вот мне вдруг захотелось непременно рассказать им хоть часть вчерашних моих впечатлений от его ночной исповеди, да и самую исповедь. «Они что-то о нем теперь думают дурное — так пусть же узнают все!» — пролетело в моей голове.
А так как
времени терять уже было нельзя,
то, надеясь на свое могущество, Анна Андреевна и решилась начать дело и без документа, но
с тем, чтобы князя прямо доставить ко мне — для чего?
Они сидели друг против друга за
тем же столом, за которым мы
с ним вчера пили вино за его «воскресение»; я мог вполне видеть их лица. Она была в простом черном платье, прекрасная и, по-видимому, спокойная, как всегда. Говорил он, а она
с чрезвычайным и предупредительным вниманием его слушала. Может быть, в ней и видна была некоторая робость. Он же был страшно возбужден. Я пришел уже к начатому разговору, а потому некоторое
время ничего не понимал. Помню, она вдруг спросила...
Все это я таил
с тех самых пор в моем сердце, а теперь пришло
время и — я подвожу итог. Но опять-таки и в последний раз: я, может быть, на целую половину или даже на семьдесят пять процентов налгал на себя! В
ту ночь я ненавидел ее, как исступленный, а потом как разбушевавшийся пьяный. Я сказал уже, что это был хаос чувств и ощущений, в котором я сам ничего разобрать не мог. Но, все равно, их надо было высказать, потому что хоть часть этих чувств да была же наверно.
— Что бы вы ни говорили, я не могу, — произнес я
с видом непоколебимого решения, — я могу только заплатить вам такою же искренностью и объяснить вам мои последние намерения: я передам, в самом непродолжительном
времени, это роковое письмо Катерине Николаевне в руки, но
с тем, чтоб из всего, теперь случившегося, не делать скандала и чтоб она дала заранее слово, что не помешает вашему счастью. Вот все, что я могу сделать.
Замечу кстати, что прежде, в довольно недавнее прошлое, всего лишь поколение назад, этих интересных юношей можно было и не столь жалеть, ибо в
те времена они почти всегда кончали
тем, что
с успехом примыкали впоследствии к нашему высшему культурному слою и сливались
с ним в одно целое.