Неточные совпадения
Но повитуха, принимавшая на деревне у больной женщины, заразила Катюшу родильной горячкой, и ребенка, мальчика, отправили в воспитательный
дом, где ребенок,
как рассказывала возившая его старуха, тотчас же по приезде умер.
И вот в это-то время, особенно бедственное для Масловой, так
как не попадался ни один покровитель, Маслову разыскала сыщица, поставляющая девушек для
дома терпимости.
Привлеченные в качестве обвиняемых Маслова, Бочкова и Картинкин виновными себя не признали, объявив: Маслова — что она действительно была послана Смельковым из
дома терпимости, где она, по ее выражению, работает, в гостиницу «Мавританию» привезти купцу денег, и что, отперев там данным ей ключом чемодан купца, она взяла из него 40 рублей серебром,
как ей было велено, но больше денег не брала, что могут подтвердить Бочкова и Картинкин, в присутствии которых она отпирала и запирала чемодан и брала деньги.
— Екатерина Маслова, — начал председатель, обращаясь к третьей подсудимой, — вы обвиняетесь в том, что, приехав из публичного
дома в номер гостиницы «Мавритания» с ключом от чемодана купца Смелькова, вы похитили из этого чемодана деньги и перстень, — говорил он,
как заученный урок, склоняя между тем ухо к члену слева, который говорил, что пo списку вещественных доказательств недостает склянки.
Вечером в субботу, накануне Светло-Христова Воскресения, священник с дьяконом и дьячком,
как они рассказывали, насилу проехав на санях по лужам и земле те три версты, которые отделяли церковь от тетушкиного
дома, приехали служить заутреню.
Она не только знает читать и писать, она знает по-французски, она, сирота, вероятно несущая в себе зародыши преступности, была воспитана в интеллигентной дворянской семье и могла бы жить честным трудом; но она бросает своих благодетелей, предается своим страстям и для удовлетворения их поступает в
дом терпимости, где выдается от других своих товарок своим образованием и, главное,
как вы слышали здесь, господа присяжные заседатели, от ее хозяйки, умением влиять на посетителей тем таинственным, в последнее время исследованным наукой, в особенности школой Шарко, свойством, известным под именем внушения.
Это было тем более отвратительно, что в этой же комнате три месяца тому назад лежала эта женщина, ссохшаяся,
как мумия, и всё-таки наполнявшая мучительно тяжелым запахом, который ничем нельзя было заглушить, не только всю комнату, но и весь
дом.
Действительно, Екатерина Маслова находилась там. Прокурор забыл, что месяцев шесть тому назад жандармами,
как видно, было возбуждено раздутое до последней степени политическое дело, и все места
дома предварительного заключения были захвачены студентами, врачами, рабочими, курсистками и фельдшерицами.
Еще не успели за ним затворить дверь,
как опять раздались всё те же бойкие, веселые звуки, так не шедшие ни к месту, в котором они производились, ни к лицу жалкой девушки, так упорно заучивавшей их. На дворе Нехлюдов встретил молодого офицера с торчащими нафабренными усами и спросил его о помощнике смотрителя. Это был сам помощник. Он взял пропуск, посмотрел его и сказал, что по пропуску в
дом предварительного заключения он не решается пропустить сюда. Да уж и поздно..
Войдя в его великолепную квартиру собственного
дома с огромными растениями и удивительными занавесками в окнах и вообще той дорогой обстановкой, свидетельствующей о дурашных, т. е. без труда полученных деньгах, которая бывает только у людей неожиданно разбогатевших, Нехлюдов застал в приемной дожидающихся очереди просителей,
как у врачей, уныло сидящих около столов с долженствующими утешать их иллюстрированными журналами.
Подъезжая к
дому Масленникова, Нехлюдов увидал у крыльца несколько экипажей: пролетки, коляски и кареты, и вспомнил, что
как раз нынче был тот приемный день жены Масленникова, в который он просил его приехать.
В то время
как Нехлюдов подъезжал к
дому, одна карета стояла у подъезда, и лакей в шляпе с кокардой и пелерине подсаживал с порога крыльца даму, подхватившую свой шлейф и открывшую черные тонкие щиколотки в туфлях.
Придумав вкратце речь, которую он скажет завтра мужикам, Нехлюдов пошел к управляющему и, обсудив с ним за чаем еще раз вопрос о том,
как ликвидировать всё хозяйство, совершенно успокоившись в этом отношении, вошел в приготовленную для него комнату большого
дома, всегда отводившуюся для приема гостей.
Он вспомнил теперь,
как в Кузминском на него нашло искушение, и он стал жалеть и
дом, и лес, и хозяйство, и землю и спросил себя теперь: жалеет ли он?
Черная туча совсем надвинулась, и стали видны уже не зарницы, а молнии, освещавшие весь двор и разрушающийся
дом с отломанными крыльцами, и гром послышался уже над головой. Все птицы притихли, но зато зашелестили листья, и ветер добежал до крыльца, на котором сидел Нехлюдов, шевеля его волосами. Долетела одна капля, другая, забарабанило по лопухам, железу крыши, и ярко вспыхнул весь воздух; всё затихло, и не успел Нехлюдов сосчитать три,
как страшно треснуло что-то над самой головой и раскатилось по небу.
Всё это так неприятно своим очевидным безумием, которого он когда-то был участником, показалось Нехлюдову после впечатлений деревенской нужды, что он решил переехать на другой же день в гостиницу, предоставив Аграфене Петровне убирать вещи,
как она это считала нужным, до приезда сестры, которая распорядится окончательно всем тем, что было в
доме.
Действительно,
дом строился огромный и в каком-то сложном, необыкновенном стиле. Прочные леса из больших сосновых бревен, схваченные железными скрепами, окружали воздвигаемую постройку и отделяли ее от улицы тесовой оградой. По подмостям лесов сновали,
как муравьи, забрызганные известью рабочие: одни клали, другие тесали камень, третьи вверх вносили тяжелые и вниз пустые носилки и кадушки.
— Только подумаем, любезные сестры и братья, о себе, о своей жизни, о том, что мы делаем,
как живем,
как прогневляем любвеобильного Бога,
как заставляем страдать Христа, и мы поймем, что нет нам прощения, нет выхода, нет спасения, что все мы обречены погибели. Погибель ужасная, вечные мученья ждут нас, — говорил он дрожащим, плачущим голосом. —
Как спастись? Братья,
как спастись из этого ужасного пожара? Он объял уже
дом, и нет выхода.
Ребенок, девочка с золотистыми длинными локонами и голыми ногами, было существо совершенно чуждое отцу, в особенности потому, что оно было ведено совсем не так,
как он хотел этого. Между супругами установилось обычное непонимание и даже нежелание понять друг друга и тихая, молчаливая, скрываемая от посторонних и умеряемая приличиями борьба, делавшая для него жизнь
дома очень тяжелою. Так что семейная жизнь оказалась еще более «не то», чем служба и придворное назначение.
— Вместе выйдем, — сказал Нехлюдов, с удовольствием пожимая сильную, широкую руку Богатырева и,
как всегда, под приятным впечатлением чего-то здорового, бессознательного, свежего, расстался с ним на крыльце его
дома.
Потом он рассказал,
как он в продолжение двадцати восьми лет ходил в заработки и весь свой заработок отдавал в
дом, сначала отцу, потом старшему брату, теперь племяннику, заведывавшему хозяйством, сам же проживал из заработанных пятидесяти-шестидееяти рублей в год два-три рубля на баловство: на табак и спички.
Рассказал он еще,
как женщины за них правят
дома и
как подрядчик угостил их нынче перед отъездом полведеркой,
как один из них помер, а другого везут больного.
Ее поражало то, что эта красивая девушка из богатого генеральского
дома, говорившая на трех языках, держала себя
как самая простая работница, отдавала с себя другим все, что присылал ей ее богатый брат, и одевалась и обувалась не только просто, но бедно, не обращая никакого внимания на свою наружность.
—
Как пройдете церковь, от двухъярусного
дома направо второй. Да вот вам батожок, — сказал он, отдавая Нехлюдову длинную, выше роста палку, с которой он шел, и, шлепая своими огромными сапогами, скрылся в темноте вместе с женщинами.
Полуэтап был расположен так же,
как и все этапы и полуэтапы по сибирской дороге: во дворе, окруженном завостренными бревнами-палями, было три одноэтажных жилых
дома.
Во всех трех
домах теперь светились огни,
как всегда, в особенности здесь, обманчиво обещая что-то хорошее, уютное в освещенных стенах.
Во время своих побывок
дома он входил в подробности ее жизни, помогал ей в работах и не прерывал сношений с бывшими товарищами, крестьянскими ребятами; курил с ними тютюн в собачьей ножке, бился на кулачки и толковал им,
как они все обмануты и
как им надо выпрастываться из того обмана, в котором их держат.
Город был
как и все города: такие же
дома с мезонинами и зелеными крышами, такой же собор, лавки и на главной улице магазины и даже такие же городовые.
Эта тонкая лесть и вся изящно-роскошная обстановка жизни в
доме генерала сделали то, что Нехлюдов весь отдался удовольствию красивой обстановки, вкусной пищи и легкости и приятности отношений с благовоспитанными людьми своего привычного круга,
как будто всё то, среди чего он жил в последнее время, был сон, от которого он проснулся к настоящей действительности.
— Я предпочитаю посещать тюрьмы вечером, — сказал англичанин, — все
дома, и нет приготовлений, а всё есть
как есть.
Несколько раз похвалив детей и тем хотя отчасти удовлетворив мать, жадно впитывающую в себя эти похвалы, он вышел за ней в гостиную, где англичанин уже дожидался его, чтобы вместе,
как они уговорились, ехать в тюрьму. Простившись со старыми и молодыми хозяевами, Нехлюдов вышел вместе с англичанином на крыльцо генеральского
дома.