Неточные совпадения
Так,
в конторе губернской
тюрьмы считалось священным и важным не то, что всем животным и
людям даны умиление и радость весны, а считалось священым и важным то, что накануне получена была за номером с печатью и заголовком бумага о том, чтобы к 9-ти часам утра были доставлены
в нынешний день, 28-го апреля, три содержащиеся
в тюрьме подследственные арестанта — две женщины и один мужчина.
Что же мы делаем? Мы хватаем такого одного случайно попавшегося нам мальчика, зная очень хорошо, что тысячи таких остаются не пойманными, и сажаем его
в тюрьму,
в условия совершенной праздности или самого нездорового и бессмысленного труда,
в сообщество таких же, как и он, ослабевших и запутавшихся
в жизни
людей, а потом ссылаем его на казенный счет
в сообщество самых развращенных
людей из Московской губернии
в Иркутскую.
Несколько
человек мужчин и женщин, большей частью с узелками, стояли тут на этом повороте к
тюрьме, шагах
в ста от нее. Справа были невысокие деревянные строения, слева двухэтажный дом с какой-то вывеской. Само огромное каменное здание
тюрьмы было впереди, и к нему не подпускали посетителей. Часовой солдат с ружьем ходил взад и вперед, строго окрикивая тех, которые хотели обойти его.
Нехлюдов отошел к толпе дожидающихся. Из толпы выделился
в оборванной одежде и смятой шляпе,
в опорках на босу ногу
человек с красными полосами во всё лицо и направился к
тюрьме.
— Крестьянин, который невинно обвиняется и к которому я пригласил защитника. Но не
в этом дело. Неужели эти
люди, ни
в чем не виноватые, содержатся
в тюрьме только за то, что у них просрочены паспорты и…
— Да, еще вот что, — сказал Нехлюдов, не входя
в гостиную и останавливаясь у двери. — Мне говорили, что вчера
в тюрьме наказывали телесно
людей. Правда ли это?
— Дюфар-француз, может слыхали. Он
в большом театре на ахтерок парики делает. Дело хорошее, ну и нажился. У нашей барышни купил всё имение. Теперь он нами владеет. Как хочет, так и ездит на нас. Спасибо, сам
человек хороший. Только жена у него из русских, — такая-то собака, что не приведи Бог. Грабит народ. Беда. Ну, вот и
тюрьма. Вам куда, к подъезду? Не пущают, я чай.
— Но я понимаю еще и то, что, увидев все страдания, весь ужас того, что делается
в тюрьмах, — говорила Mariette, желая только одного — привлечь его к себе, своим женским чутьем угадывая всё то, что было ему важно и дорого, — вы хотите помочь страдающим и страдающим так ужасно, так ужасно от
людей, от равнодушия, жестокости…
«Да, единственное приличествующее место честному
человеку в России
в теперешнее время есть
тюрьма!» — думал он. И он даже непосредственно испытывал это, подъезжая к
тюрьме и входя
в ее стены.
Действительно, смотритель был
в тюрьме и скоро вышел к Нехлюдову. Новый смотритель был высокий костлявый
человек с выдающимися маслаками над щеками, очень медлительный
в движениях и мрачный.
Так вот
в исследовании вопроса о том, зачем все эти столь разнообразные
люди были посажены
в тюрьмы, а другие, точно такие же
люди ходили на воле и даже судили этих
людей, и состояло четвертое дело, занимавшее
в это время Нехлюдова.
Но какой смысл имеет то, чтобы
человека, развращенного праздностью и дурным примером, запереть
в тюрьму,
в условия обеспеченной и обязательной праздности,
в сообщество самых развращенных
людей? или перевезти зачем-то на казенный счет — каждый стоит более 500 рублей — из Тульской губернии
в Иркутскую или из Курской…
— Не могут эти
тюрьмы обеспечивать нашу безопасность, потому что
люди эти сидят там не вечно, и их выпускают. Напротив,
в этих учреждениях доводят этих
людей до высшей степени порока и разврата, т. е. увеличивают опасность.
Нехлюдов чувствовал себя во всё время путешествия
в том возбужденном состоянии,
в котором он невольно делался участливым и внимательным ко всем
людям, от ямщика и конвойного солдата до начальника
тюрьмы и губернатора, до которых имел дело.
Так, захватив сотни таких, очевидно не только не виноватых, но и не могущих быть вредными правительству
людей, их держали иногда годами
в тюрьмах, где они заражались чахоткой, сходили с ума или сами убивали себя; и держали их только потому, что не было причины выпускать их, между тем как, будучи под рукой
в тюрьме, они могли понадобиться для разъяснения какого-нибудь вопроса при следствии.
Он принадлежал к партии народовольцев и был даже главою дезорганизационной группы, имевшей целью терроризировать правительство так, чтобы оно само отказалось от власти и призвало народ. С этой целью он ездил то
в Петербург, то за границу, то
в Киев, то
в Одессу и везде имел успех.
Человек, на которого он вполне полагался, выдал его. Его арестовали, судили, продержали два года
в тюрьме и приговорили к смертной казни, заменив ее бессрочной каторгой.
Он был по привычкам аскет, довольствовался самым малым и, как всякий с детства приученный к работе, с развитыми мускулами
человек, легко и много и ловко мог работать всякую физическую работу, но больше всего дорожил досугом, чтобы
в тюрьмах и на этапах продолжать учиться.
То, что
в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему
в следующем виде: из всех живущих на воле
людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные
люди, и
люди эти, никак не более виновные или опасные для общества, чем те, которые оставались на воле, во-первых, запирались
в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами
в полной праздности, материальной обеспеченности и
в удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и нравственной жизни человеческой.
Сотни тысяч
людей ежегодно доводились до высшей степени развращения, и когда они были вполне развращены, их выпускали на волю, для того чтобы они разносили усвоенное ими
в тюрьмах развращение среди всего народа.
Люди, пожившие
в тюрьме, всем существом своим узнавали, что, судя по тому, что происходит над ними, все те нравственные законы уважения и сострадания к
человеку, которые проповедываются и церковными и нравственными учителями,
в действительности отменены, и что поэтому и им не следует держаться их.
Строгость смотрителя происходила преимущественно оттого, что
в переполненной вдвое против нормального
тюрьме в это время был повальный тиф. Извозчик, везший Нехлюдова, рассказал ему дорогой, что «
в тюрьме гораздо народ теряется. Какая-то на них хворь напала.
Человек по двадцати
в день закапывают».
Ему ясно стало теперь, что всё то страшное зло, которого он был свидетелем
в тюрьмах и острогах, и спокойная самоуверенность тех, которые производили это зло, произошло только оттого, что
люди хотели делать невозможное дело: будучи злы, исправлять зло.
Неточные совпадения
— Мошенник, — отвечал Собакевич. — Такой скряга, какого вообразить трудно.
В тюрьме колодники лучше живут, чем он: всех
людей переморил голодом.
— А пан разве не знает, что Бог на то создал горелку, чтобы ее всякий пробовал! Там всё лакомки, ласуны: шляхтич будет бежать верст пять за бочкой, продолбит как раз дырочку, тотчас увидит, что не течет, и скажет: «Жид не повезет порожнюю бочку; верно, тут есть что-нибудь. Схватить жида, связать жида, отобрать все деньги у жида, посадить
в тюрьму жида!» Потому что все, что ни есть недоброго, все валится на жида; потому что жида всякий принимает за собаку; потому что думают, уж и не
человек, коли жид.
Глаза ее щурились и мигали от колючего блеска снежных искр. Тихо, суховато покашливая, она говорила с жадностью долго молчавшей, как будто ее только что выпустили из одиночного заключения
в тюрьме. Клим отвечал ей тоном
человека, который уверен, что не услышит ничего оригинального, но слушал очень внимательно. Переходя с одной темы на другую, она спросила:
Рындин — разорившийся помещик, бывший товарищ народовольцев, потом — толстовец, теперь — фантазер и анархист, большой, сутулый, лет шестидесяти, но очень моложавый; у него грубое, всегда нахмуренное лицо, резкий голос, длинные руки. Он пользуется репутацией
человека безгранично доброго,
человека «не от мира сего». Старший сын его сослан, средний — сидит
в тюрьме, младший, отказавшись учиться
в гимназии, ушел из шестого класса
в столярную мастерскую. О старике Рындине Татьяна сказала:
«Хороша жизнь, когда
человек чувствует себя
в тюрьме более свободным, чем на воле».