Неточные совпадения
В лице этом поражали, особенно на матовой бледности
лица, очень черные, блестящие, несколько подпухшие, но очень оживленные глаза, из которых
один косил немного.
В комнату вошел
один из членов
в золотых очках, невысокий, с поднятыми плечами и нахмуренным
лицом.
— Ай, девка, хороша, — говорил
один. — Тетеньке мое почтение, — говорил другой, подмигивая глазом.
Один, черный, с выбритым синим затылком и усами на бритом
лице, путаясь
в кандалах и гремя ими, подскочил к ней и обнял ее.
Рыжая как будто только этого и ждала и неожиданно быстрым движеньем вцепилась
одной рукой
в волосы Кораблевой, а другой хотела ударить ее
в лицо, но Кораблева ухватила эту руку.
В комнате была девушка
в войлочной шляпе,
в шубке, жилистая, с худым некрасивым
лицом,
в котором хороши были
одни глаза с поднятыми над ними бровями.
—
В остроге есть
одно лицо, которым я очень интересуюсь (при слове острог
лицо Масленникова сделалось еще более строго), и мне хотелось бы иметь свидание не
в общей, а
в конторе, и не только
в определенные дни, но и чаще. Мне сказали, что это от тебя зависит.
Остальные два старика,
один — тот самый беззубый, который вчера на сходке кричал решительный отказ на все предложения Нехлюдова, и другой — высокий, белый, хромой старик с добродушным
лицом,
в бахилках и туго умотанных белыми онучами худых ногах, оба почти всё время молчали, хотя и внимательно слушали.
Несколько раз
в продолжение дня, как только она оставалась
одна, Маслова выдвигала карточку из конверта и любовалась ею; но только вечером после дежурства, оставшись
одна в комнате, где они спали вдвоем с сиделкой, Маслова совсем вынула из конверта фотографию и долго неподвижно, лаская глазами всякую подробность и
лиц, и одежд, и ступенек балкона, и кустов, на фоне которых вышли изображенные
лица его и ее и тетушек, смотрела на выцветшую пожелтевшую карточку и не могла налюбоваться
в особенности собою, своим молодым, красивым
лицом с вьющимися вокруг лба волосами.
А между тем шашни с фельдшером, за которые Маслова была изгнана из больницы и
в существование которых поверил Нехлюдов, состояли только
в том, что, по распоряжению фельдшерицы, придя за грудным чаем
в аптеку, помещавшуюся
в конце коридора, и застав там
одного фельдшера, высокого с угреватым
лицом Устинова, который уже давно надоедал ей своим приставанием, Маслова, вырываясь от него, так сильно оттолкнула его, что он ткнулся о полку, с которой упали и разбились две склянки.
Рассуждения эти напоминали Нехлюдову полученный им раз ответ от маленького мальчика, шедшего из школы. Нехлюдов спросил мальчика, выучился ли он складывать. «Выучился», отвечал мальчик. «Ну, сложи: лапа». — «Какая лапа — собачья»? с хитрым
лицом ответил мальчик. Точно такие же ответы
в виде вопросов находил Нехлюдов
в научных книгах на свой
один основной вопрос.
Подойдя к месту шума, Марья Павловна и Катюша увидали следующее: офицер, плотный человек с большими белокурыми усами, хмурясь, потирал левою рукой ладонь правой, которую он зашиб о
лицо арестанта, и не переставая произносил неприличные, грубые ругательства. Перед ним, отирая
одной рукой разбитое
в кровь
лицо, а другой держа обмотанную платком пронзительно визжавшую девчонку, стоял
в коротком халате и еще более коротких штанах длинный, худой арестант с бритой половиной головы.
— Я сопутствовал партии арестантов,
в которой есть
лицо мне близкое, — сказал Нехлюдов, — и вот приехал просить ваше превосходительство отчасти об этом
лице и еще об
одном обстоятельстве.
В третьей камере слышались крики и возня. Смотритель застучал и закричал: «смирно»! Когда дверь отворили, опять все вытянулись у нар, кроме нескольких больных и двоих дерущихся, которые с изуродованными злобой
лицами вцепились друг
в друга,
один за волосы, другой за бороду. Они только тогда пустили друг друга, когда надзиратель подбежал к ним. У
одного был
в кровь разбит нос, и текли сопли, слюни и кровь, которые он утирал рукавом кафтана; другой обирал вырванные из бороды волосы.
А Ноздрев, с тех пор, как удачный донос сделал, только о том и мечтает, как бы местечко смотрителя или эконома получить, особливо ежели при сем и должность казначея
в одном лице сопрягается. Получив эту должность, он годик-другой будет оправдывать доверие, а потом цапнет куш тысяч в триста, да и спрячет его в потаенном месте. Разумеется, его куда следует ушлют, а он там будет жить да поживать, да процентики получать.
Неточные совпадения
Городничий (
в сторону, с
лицом, принимающим ироническое выражение).
В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят, с
одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
По правую сторону его жена и дочь с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмейстер, превратившийся
в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся
одна к другой с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Возвратившись домой, Грустилов целую ночь плакал. Воображение его рисовало греховную бездну, на дне которой метались черти. Были тут и кокотки, и кокодессы, и даже тетерева — и всё огненные.
Один из чертей вылез из бездны и поднес ему любимое его кушанье, но едва он прикоснулся к нему устами, как по комнате распространился смрад. Но что всего более ужасало его — так это горькая уверенность, что не
один он погряз, но
в лице его погряз и весь Глупов.
Предстояло атаковать на пути гору Свистуху; скомандовали:
в атаку! передние ряды отважно бросились вперед, но оловянные солдатики за ними не последовали. И так как на
лицах их,"ради поспешения", черты были нанесены лишь
в виде абриса [Абрис (нем.) — контур, очертание.] и притом
в большом беспорядке, то издали казалось, что солдатики иронически улыбаются. А от иронии до крамолы —
один шаг.
Но река продолжала свой говор, и
в этом говоре слышалось что-то искушающее, почти зловещее. Казалось, эти звуки говорили:"Хитер, прохвост, твой бред, но есть и другой бред, который, пожалуй, похитрей твоего будет". Да; это был тоже бред, или, лучше сказать, тут встали
лицом к
лицу два бреда:
один, созданный лично Угрюм-Бурчеевым, и другой, который врывался откуда-то со стороны и заявлял о совершенной своей независимости от первого.