Неточные совпадения
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «
вот до
чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем,
что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
Записка была продолжением той искусной работы, которая
вот уже два месяца производилась над ним княжной Корчагиной и состояла в том,
что незаметными нитями всё более и более связывала его с ней.
—
Вот мило,
что приехал! — говорила Софья Ивановна, целуя его. — Машенька нездорова немного, устала в церкви. Мы причащались.
— Мы и то с тетенькой, касатка, переговаривались, може, сразу ослобонят. Тоже, сказывали, бывает. Еще и денег надают, под какой час попадешь, — тотчас же начала своим певучим голосом сторожиха. — Ан,
вот оно
что. Видно, сгад наш не в руку. Господь, видно, свое, касатка, — не умолкая вела она свою ласковую и благозвучную речь.
— Да Щеглов.
Вот,
что сейчас прошел.
—
Вот не думала, не гадала, — тихо сказала Маслова. — Другие
что делают — и ничего, а я ни за
что страдать должна.
— Да?
Вот как! — сказал прокурор. — Это действительно очень исключительный случай. Вы, кажется, гласный красноперского земства? — спросил прокурор, как бы вспоминая,
что он слышал прежде про этого Нехлюдова, теперь заявлявшего такое странное решение.
— Коли в женскую, так сюда пожалуйте, — сказал смотритель, очевидно решив по внешности Нехлюдова,
что он стоит внимания. — Сидоров, — обратился он к усатому унтер-офицеру с медалями, — проводи
вот их в женскую.
—
Вот говорят,
что адвокаты даром деньги берут, — сказал он, наводя на свое лицо опять прежнюю приятность.
«В-третьих, в заключительном слове своем председатель, вопреки категорического требования 1 пункта 801 статьи Устава уголовного судопроизводства, не разъяснил присяжным заседателям, из каких юридических элементов слагается понятие о виновности и не сказал им,
что они имеют право, признав доказанным факт дачи Масловою яду Смелькову, не вменить ей это деяние в вину за отсутствием у нее умысла на убийство и таким образом признать ее виновною не в уголовном преступлении, а лишь в проступке — неосторожности, последствием коей, неожиданным для Масловой, была смерть купца», Это
вот главное.
Так вот-с, всё,
что можно было сделать, сделано.
—
Вот кабы прежде адвокат бы хороший… — перебила она его. — А то этот мой защитник дурачок совсем был. Всё мне комплименты говорил, — сказала она и засмеялась. — Кабы тогда знали,
что я вам знакома, другое б было. А то
что? Думают все — воровка.
Такая старушка чудесная, а
вот ни за
что сидит, и она и сын; и все знают,
что они не виноваты, а их обвинили,
что подожгли, и сидят.
—
Что вы жениться хотите — не будет этого никогда. Повешусь скорее!
Вот вам.
Теперь оказывалось,
что эта госпожа была политическая преступница, сидела в тюрьме, где, вероятно, узнала его историю, и
вот предлагала ему свои услуги.
— Ну
вот, спасибо,
что приехал. Пойдем к жене. А у меня как раз десять минут свободных перед заседанием. Принципал ведь уехал. Я правлю губернией, — сказал он с удовольствием, которого не мог скрыть.
— Да,
вот тебе и правый суд, ils n’en font point d’autres, [иного они не творят,] — сказал он для чего-то по-французски. — Я знаю, ты не согласен со мною, но
что же делать, c’est mon opinion bien arrêtée, [это мое твердое убеждение,] — прибавил он, высказывая мнение, которое он в разных видах в продолжение года читал в ретроградной, консервативной газете. — Я знаю, ты либерал.
—
Вот видишь, свидания с политическими даются только родственникам, но тебе я дам общий пропуск. Je sais que vous n’abuserez pas… [Я знаю,
что ты не злоупотребишь…] Как ее зовут, твою protégée?.. Богодуховской? Elle est jolie? [Она хорошенькая?]
—
Что ж, это можно, — сказал смотритель. — Ну, ты
чего, — обратился он к девочке пяти или шести лет, пришедшей в комнату, и, поворотив голову так, чтобы не спускать глаз с Нехлюдова, направлявшейся к отцу. —
Вот и упадешь, — сказал смотритель, улыбаясь на то, как девочка, не глядя перед собой, зацепилась зa коврик и подбежала к отцу.
— Да
вот заперли в тюрьму. Сидим второй месяц, сами не знаем за
что.
Из всех выделился высокий благообразный крестьянин лет пятидесяти. Он разъяснил Нехлюдову,
что они все высланы и заключены в тюрьму за то,
что у них не было паспортов. Паспорта же у них были, но только просрочены недели на две. Всякий год бывали так просрочены паспорта, и ничего не взыскивали, а нынче взяли да
вот второй месяц здесь держат, как преступников.
—
Что ж, али
что не ладно? — спросила Федосья, своими ясными голубыми глазами любовно глядя на Маслову. — А
вот нам к чаю, — и она стала укладывать калачи на полочку.
Дело было в том,
что мужики, как это говорил приказчик, нарочно пускали своих телят и даже коров на барский луг. И
вот две коровы из дворов этих баб были пойманы в лугу и загнаны. Приказчик требовал с баб по 30 копеек с коровы или два дня отработки. Бабы же утверждали, во-первых,
что коровы их только зашли, во-вторых,
что денег у них нет, и, в-третьих, хотя бы и за обещание отработки, требовали немедленного возвращения коров, стоявших с утра на варке без корма и жалобно мычавших.
— Так
что это не так просто, как кажется, — сказал Нехлюдов. — И об этом не мы одни, а многие люди думают. И
вот есть один американец, Джордж, так он
вот как придумал. И я согласен с ним.
—
Вот хорошо-то,
что поймал тебя! А то никого в городе нет. Ну, брат, а ты постарел, — говорил он, выходя из пролетки и расправляя плечи. — Я только по походке и узнал тебя. Ну,
что ж, обедаем вместе? Где у вас тут кормят порядочно?
— Нет,
вот мне еще пишут сектанты, — сказал Нехлюдов, вынимая из кармана письмо сектантов. — Это удивительное дело, если справедливо, чтò они пишут. Я нынче постараюсь увидать их и узнать, в
чем дело.
—
Вот какие вопросы вы задаете! Ну-с, это, батюшка, философия.
Что ж, можно и об этом потолковать.
Вот приезжайте в субботу. Встретите у меня ученых, литераторов, художников. Тогда и поговорим об общих вопросах, — сказал адвокат, с ироническим пафосом произнося слова: «общие вопросы». — С женой знакомы. Приезжайте.
— Дюфар-француз, может слыхали. Он в большом театре на ахтерок парики делает. Дело хорошее, ну и нажился. У нашей барышни купил всё имение. Теперь он нами владеет. Как хочет, так и ездит на нас. Спасибо, сам человек хороший. Только жена у него из русских, — такая-то собака,
что не приведи Бог. Грабит народ. Беда. Ну,
вот и тюрьма. Вам куда, к подъезду? Не пущают, я чай.
— Кизеветер?
Вот приходи нынче. Ты и узнаешь, кто он такой. Он так говорит,
что самые закоренелые преступники бросаются на колени и плачут и раскаиваются.
— Ну, да
вот Mariette, вы находите,
что может заниматься делами, — сказал Нехлюдов.
— Да ведь народ бедствует.
Вот я сейчас из деревни приехал. Разве это надо, чтоб мужики работали из последних сил и не ели досыта, а чтобы мы жили в страшной роскоши, — говорил Нехлюдов, невольно добродушием тетушки вовлекаемый в желание высказать ей всё,
что он думал.
—
Вот это дело, — сказал Вольф, — это целая романическая история, — и рассказал то,
что знал об отношениях Нехлюдова к Масловой.
—
Вот не ожидал тебя здесь встретить, — сказал он, подходя к Нехлюдову, улыбаясь губами, между тем как глаза его оставались грустными. — Я и не знал,
что ты в Петербурге.
— Здравствуйте,
вот спасибо,
что приехали, — начала она, как только уселась на диван рядом с Лидией. — Ну,
что Верочка? Вы ее видели? Как же она переносит свое положение?
— Уж позволь мне знать лучше тебя, — продолжала тетка. — Видите ли, — продолжала она, обращаясь к Нехлюдову, — всё вышло оттого,
что одна личность просила меня приберечь на время его бумаги, а я, не имея квартиры, отнесла ей. А у ней в ту же ночь сделали обыск и взяли и бумаги и ее и
вот держали до сих пор, требовали, чтоб она сказала, от кого получила.
— Да я-то не знала. Думаю — я выдала. Хожу, хожу от стены до стены, не могу не думать. Думаю: выдала. Лягу, закроюсь и слышу — шепчет кто-то мне на ухо: выдала, выдала Митина, Митина выдала. Знаю,
что это галлюцинация, и не могу не слушать. Хочу заснуть — не могу, хочу не думать — тоже не могу.
Вот это было ужасно! — говорила Лидия, всё более и более волнуясь, наматывая на палец прядь волос и опять разматывая ее и всё оглядываясь.
— Вы
вот подпишите прошение, — сказал он и, достав из кармана большой конверт, выложил его на стол. Она утерла слезы концом косынки и села за стол, спрашивая, где и
что писать.
—
Что отчего так?
Что помирают от солнечного удара? А так, сидя без движения, без света всю зиму, и вдруг на солнце, да в такой день, как нынче, да идут толпою, притока воздуха нет.
Вот и удар.
— Вы говорите, не надо ли
чего, — сказала Маслова, стараясь удержать губы от радостной улыбки, — нельзя ли эту женщину оставить, а то мучается.
Вот бы сказали начальству.
— Да мне удобнее, я с Тарасом вместе, — сказал он. — Да
вот еще
что, — прибавил он, — до сих пор я еще не отдал в Кузминском землю крестьянам, так
что в случае моей смерти твои дети наследуют.
— Об масленницу была, да
вот, Бог привел, теперь побывала, — говорила она. — Теперь,
что Бог даст, на Рожество.
—
Что, барин?
Что пьем-то мы? Как работаем — никто не видит, а
вот как пьем — все видят. Заработал — и пью и супругу потчую. И больше никаких.
—
Вот так-то, хороша-хороша, да до поры до времени, а попади ей вожжа под хвост, она то сделает,
что и вздумать нельзя… Верно я говорю. Вы меня, барин, извините. Я выпил, ну,
что же теперь делать… — сказал фабричный и стал укладываться спать, положив голову на колени улыбающейся жены.
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про себя,
что он печник, 53 года работает и склал на своем веку печей
что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был
вот в городе, поставил ребят на дело, а теперь едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел на то место, которое берег для него Тарас.
— Ну,
вот таким манером, братец ты мой, узналось дело. Взяла матушка лепешку эту самую, «иду, — говорит, — к уряднику». Батюшка у меня старик правильный. «Погоди, — говорит, — старуха, бабенка — робенок вовсе, сама не знала,
что делала, пожалеть надо. Она, може, опамятуется». Куды тебе, не приняла слов никаких. «Пока мы ее держать будем, она, — говорит, — нас, как тараканов, изведет». Убралась, братец ты мой, к уряднику. Тот сейчас взбулгачился к нам… Сейчас понятых.
— Voilà encore des nouvelles! [
Вот еще новости!] — проговорила молодая из двух дам, вполне уверенная,
что она своим хорошим французским языком обратит на себя внимание Нехлюдова. Дама же с браслетами только всё принюхивалась, морщилась и что-то сказала про приятность сидеть с вонючим мужичьем.
—
Вот плакала,
что меня присудили, — говорила она. — Да я век должна Бога благодарить. То узнала,
чего во всю жизнь не узнала бы.
Вот этот-то человек и имел решительное влияние на Маслову тем,
что полюбил ее.
— Да
вот проезжего проводил, — отвечал малый. — А ты
чего носила?