Неточные совпадения
Когда Пьер подошел, граф глядел прямо на него, но глядел тем
взглядом, которого смысл и значение нельзя понять
человеку.
Почему приписываете вы мне строгий
взгляд, когда говорите о вашей склонности к молодому
человеку?
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид
человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и
взгляд его были веселее и привлекательнее.
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах
людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему
взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу.
Пьер улыбнулся, но по его улыбке видно было, что он понимал, что не анекдот Сергея Кузьмича интересовал в это время князя Василья; и князь Василий понял, что Пьер понимал это. Князь Василий вдруг пробурлил что-то и вышел. Пьеру показалось, что даже князь Василий был смущен. Вид смущенья этого старого светского
человека тронул Пьера; он оглянулся на Элен — и она, казалось, была смущена и
взглядом говорила: «чтó ж, вы сами виноваты».
Этот невысокий
человек кивнул, как своему, Долгорукому и пристально-холодным
взглядом стал вглядываться в князя Андрея, идя прямо на него и, видимо, ожидая, чтобы князь Андрей поклонился ему или дал дорогу.
— Да мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому
человеку, — всё более и более оживляясь говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый
взгляд на вещи.
Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как
человек, долго не говоривший.
Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с
людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он метает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили
взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
Всё было так, всё было хорошо, но одно смущало князя Андрея: это был холодный, зеркальный, не пропускающий к себе в душу
взгляд Сперанского, и его белая, нежная рука, на которую невольно смотрел князь Андрей, как смотрят обыкновенно на руки
людей, имеющих власть.
«Куда?» спросил себя Пьер. «Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или в гости?» Все
люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным
взглядом, которым она последний раз из-за слез взглянула на него.
Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за
человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым
взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом.
С приближением неприятеля к Москве,
взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но напротив еще легкомысленнее, как это всегда бывает с
людьми, которые видят приближающуюся большую опасность.
Как ни странно кажется с первого
взгляда предположение, что Варфоломеевская ночь, приказанье на которую отдано Карлом IX, произошла не по его воле, а что ему только казалось, что он велел это сделать, и что Бородинское побоище 80-ти тысяч
человек произошло не по воле Наполеона (несмотря на то, что он отдавал приказания о начале и ходе сражения), а что ему казалось только, что он это велел, — как ни странно кажется это предположение, но человеческое достоинство, говорящее мне, что всякий из нас ежели не больше, то никак не меньше
человек, чем великий Наполеон, велит допустить это решение вопроса, и исторические исследования обильно подтверждают это предположение.
Генерал, за которым скакал Пьер, спустившись под гору, круто повернул влево и Пьер, потеряв его из вида, вскакал в ряды пехотных солдат, шедших впереди его. Он пытался выехать из них то вперед, то влево, то вправо; но везде были солдаты, с одинаково-озабоченными лицами, занятыми каким-то невидным, но очевидно важным делом. Все с одинаково-недовольно-вопросительным
взглядом смотрели на этого толстого
человека в белой шляпе, неизвестно для чего топчущего их своею лошадью.
Билибин, не утративший репутации умнейшего
человека и бывший бескорыстным другом Элен, одним из тех друзей, которые бывают всегда у блестящих женщин, друзей-мужчин, никогда не могущих перейти в роль влюбленных, Билибин однажды в petit comité [в «малом комитете»] высказал своему другу Элен
взгляд свой на всё это дело.
— А! — сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой
взгляд от молодого
человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. «Поставьте его сюда!» Молодой
человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинною шеей и вздохнув, покорным жестом сложил пред животом тонкие, нерабочие руки.
Молодой
человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе пред животом и немного согнувшись. Исхудалое с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что-то сказать ему или хоть встретить его
взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого
человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что-то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним
человека. Растопчин смутившись замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего
взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил...
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий
взгляд следил зa любимым ею мальчиком на руках любимого
человека. Николай заметил и этот
взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот
взгляд спас Пьера. В этом
взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя
людьми установились человеческие отношения. Оба. они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом
взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем
человека. Он задумался на мгновение.
В словах, в тоне его, в особенности во
взгляде этом, — холодном, почти враждебном
взгляде — чувствовалась страшная для живого
человека отчужденность от всего мирского.
Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом
взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро, и неловко, — что Денисов
человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не
человек, который сел на лошадь, а
человек, составляющий вместе с лошадью одно увеличенное двойною силою существо.
Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он с быстротою переходов молодых
людей от одного
взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, — дрянь, немец, что Денисов герой и эсаул герой, и Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
— L’Empereur! L’Empereur! Le maréchal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] — и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо
человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов.
Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
«Одно ужасно», сказал он: «это связать себя навеки с страдающим
человеком. Это вечное мученье». И он испытующим
взглядом посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, чтò она отвечает, она сказала: «это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы — совсем».
Вилларский был женатый, семейный
человек, занятый и делами имения жены, и службой, и семьей. Он считал, что все эти занятия суть помеха в жизни и что все они презренны, потому что имеют целью личное благо его и семьи. Военные, административные, политические, масонские соображения постоянно поглощали его внимание. И Пьер, не стараясь изменить его
взгляд, не осуждая его, с своею теперь постоянно тихою, радостною насмешкой, любовался на это странное, столь знакомое ему явление.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким
взглядом, который он имел теперь на
людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением
человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Он часто удивлял
людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми
взглядами и улыбками.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о
людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих
взглядов на
людей и вещи, но напротив, во внутренних сомнениях и противоречиях, прибегал к тому
взгляду, который имел в это время безумия, и
взгляд этот всегда оказывался верен.
И опять
взгляд его принял прежнее сухое и холодное выражение. Но княжна уже увидала в нем опять того же
человека, которого она знала и любила, и говорила теперь только с этим
человеком.
Денисов, отставной, недовольный настоящим положением генерал, приехавший в эти последние две недели, с удивлением и грустью, как на непохожий портрет когда-то любимого
человека, смотрел на Наташу. Унылый, скучающий
взгляд, ответы невпопад и разговоры о детской, было всё, что он видел и слышал от прежней волшебницы.
Наполеон приказал собрать войска и итти на войну. Представление это до такой степени нам привычно, до такой степени мы сжились с этим
взглядом, что вопрос о том, почему 600 тысяч
человек идут на войну, когда Наполеон сказал такие-то слова, кажется нам бессмысленным. Он имел власть, и потому было исполнено то, чтó он велел.