Неточные совпадения
— Нет, нельзя, — сказал князь Андрей смеясь, пожатием
руки давая
знать Пьеру, что этого не нужно спрашивать. Он что-то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и мужчины встали, чтобы дать им дорогу.
— Ну, что́, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) — говорила она, лаская
рукой Наташу, подходившую к ее
руке без страха и весело. —
Знаю, что зелье девка, а люблю.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своею маленькою дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим, с приехавшим из-за границы. Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в
руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог
знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
— Я тебе скажу больше, — продолжал князь Василий, хватая ее за
руку, — письмо было написано, хотя и не отослано, и государь
знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится, — князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится, — и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она
знает, что̀ делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же
рукой, в которой была свеча.
— Я и не
знаю, чтó в этой бумаге, — говорила княжна, обращаясь к князю Василью и указывая на мозаиковый портфель, который она держала в
руках. — Я
знаю только, что настоящее завещание у него в бюро, а это забытая бумага…
— Я
знаю, милая, добрая княжна, — сказала Анна Михайловна, хватаясь
рукой за портфель и так крепко, что видно было, она не скоро его пустит. — Милая княжна, я вас прошу, я вас умоляю, пожалейте его. Je vous en conjure… [я вас умоляю…]
— Что же вы молчите, mon cousin? — вдруг вскрикнула княжна так громко, что в гостиной услыхали и испугались ее голоса. — Что вы молчите, когда здесь Бог
знает кто позволяет себе вмешиваться и делать сцены на пороге комнаты умирающего? Интриганка! — прошептала она злобно и дернула портфель изо всей силы, но Анна Михайловна сделала несколько шагов, чтобы не отстать от портфеля, и перехватила
руку.
— Ну, сударыня, — начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну
руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески-едким запахом отца, который она так давно
знала. — Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
— Ну, теперь прощай! — Он дал поцеловать сыну свою
руку и обнял его. — Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… — Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: — а коли
узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! — взвизгнул он.
— Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? — сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3-ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо-отбытого смотра неудержимую радость. — Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня
знаете… Очень благодарил! — И он протянул
руку ротному.
Ростов, обтирая испачканные
руки о рейтузы, оглянулся на своего врага и хотел бежать дальше, полагая, что чем он дальше уйдет вперед, тем будет лучше. Но Богданыч, хотя и не глядел и не
узнал Ростова, крикнул на него...
Вражда кончена, мы можем подать друг другу
руку… император Наполеон сгорает желанием
узнать князя Ауэрсперга».
Растроганный тем, что эта статуеобразная княжна могла так измениться, Пьер взял ее за
руку и просил извинения, сам не
зная, за чтó.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал
руку княжны. Она сама не
знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к
руке m-lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m-lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо
знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие
руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
— Ах, какая досада! — сказал Долгоруков, поспешно вставая и пожимая
руки князя Андрея и Бориса. — Вы
знаете, я очень рад сделать всё, что́ от меня зависит, и для вас и для этого милого молодого человека. — Он еще раз пожал
руку Бориса с выражением добродушного, искреннего и оживленного легкомыслия. — Но вы видите… до другого раза!
Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему-то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и
рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно
узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
На Праценской горе, на том самом месте, где он упал с древком знамени в
руках, лежал князь Андрей Болконский, истекая кровью, и, сам не
зная того, стонал тихим, жалостным и детским стоном.
— Ну, я теперь скажу. Ты
знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я
руку сожгу для нее. Вот посмотри. — Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
Говорили и про Берга, кто его не
знал, что он, раненый в правую
руку, взял шпагу в левую и пошел вперед.
Граф Илья Андреич Ростов, озабоченно, торопливо похаживал в своих мягких сапогах из столовой в гостиную, поспешно и совершенно одинаково здороваясь с важными и неважными лицами, которых он всех
знал, и изредка отыскивая глазами своего стройного молодца-сына, радостно останавливал на нем свой взгляд и подмигивал ему. Молодой Ростов стоял у окна с Долоховым, с которым он недавно познакомился, и знакомством которого он дорожил. Старый граф подошел к ним и пожал
руку Долохову.
Он шел, не
зная куда девать
руки, застенчиво и неловко, по паркету приемной: ему привычнее и легче было ходить под пулями по вспаханному полю, как он шел перед Курским полком в Шенграбене.
— Нет, о чем же говорить! — сказал Пьер, — всё равно… Так готово? — прибавил он. — Вы мне скажите только, как куда ходить, и стрелять куда? — сказал он, неестественно-кротко улыбаясь. — Он взял в
руки пистолет, стал расспрашивать о способе спуска, так как он до сих пор не держал в
руках пистолета, в чем он не хотел сознаваться. — Ах, да, вот так, я
знаю, я забыл только, — говорил он.
Левую
руку он старательно отставлял назад, потому что ему хотелось поддержать ею правую
руку, а он
знал, что этого нельзя было.
Лицо Элен сделалось страшно: она взвизгнула и отскочила от него. Порода отца сказалась в нем. Пьер почувствовал увлечение и прелесть бешенства. Он бросил доску, разбил ее и, с раскрытыми
руками подступая к Элен, закричал: «Вон!!» таким страшным голосом, что во всем доме с ужасом услыхали этот крик. Бог
знает, что́ бы сделал Пьер в эту минуту, ежели бы Элен не выбежала из комнаты.
Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже
знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими
руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.
— Графиня, я виноват перед вами, — продолжал Денисов прерывающимся голосом, — но
знайте, что я так боготворю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… — Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… — Ну прощайте, графиня, — сказал он, поцеловав ее
руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.
Князь Андрей, не оглядываясь,
узнал ее и протянул к ней
руку.
— Charmée de vous voir. Je suis très contente de vous voir, [ — Очень рада вас видеть. Очень рада.] — сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее
руку. Она
знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его с женою, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
Государь в Преображенском мундире, в белых лосинах и высоких ботфортах, со звездой, которую не
знал Ростов (это была légion d’honneur) [звезда почетного легиона] вышел на крыльцо, держа шляпу под
рукой и надевая перчатку.
Как будто Наполеон
знал, что для того, чтоб навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтоб его, Наполеонова
рука, удостоила дотронуться до груди солдата.
Наполеон только приложил крест к груди Лазарева и, пустив
руку, обратился к Александру, как будто он
знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева.
— Что́,
узнаешь свою маленькую приятельницу-шалунью? — сказала графиня. Борис поцеловал
руку Наташи и сказал, что он удивлен происшедшею в ней переменой.
— О Борисе… Я
знаю, — сказала она серьезно, — я затем и пришла.. Не говорите, я
знаю. Нет, скажите! — Она отпустила
руку. — Скажите, мама. Он мил?
— Полноте смеяться, перестаньте, — закричала Наташа, — всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… — Она схватила обе
руки графини, поцеловала на одной кость мизинца — июнь, и продолжала целовать июль, август на другой
руке. — Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе — он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?… Узкий,
знаете, серый, светлый…
— Нет, слушай, — сказал князь Андрей, останавливая его за
руку. — Ты
знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать всё кому-нибудь.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не
зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всею душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно-взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в
руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения
рукам и ногам, и говорил, сам не
зная с кем и что.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не
знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза
рукою.
— Но что́ же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтоб они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею… Вы их давно
знаете, — сказала княжна Марья, — скажите мне, положа
руку на сердце, всю истинную правду, что́ это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала
знать…
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее
рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что́ могло выйти из этого ухаживанья — Анатоль не мог обдумать и
знать, как он никогда не
знал того, что́ выйдет из каждого его поступка.
— Убирайся к чорту, — сказал Анатоль и, взявшись за волосы, вышел в другую комнату и тотчас же вернулся и с ногами сел на кресло близко перед Долоховым. — Это чорт
знает что́ такое! А? Ты посмотри, как бьется! — Он взял
руку Долохова и приложил к своему сердцу. — Ah! quel pied, mon cher, quel regard! Une déesse!! [ — Какая ножка, любезный друг, какой взгляд! Богиня!!] A?
— Вы негодяй и мерзавец, и не
знаю, что̀ меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, — говорил Пьер, — выражаясь так искусственно потому, что он говорил по-французски. Он взял в
руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
— Не говорите со мной так: я не стою этого! — вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за
руку. Он
знал, что ему нужно что-то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
—
Знайте, что ежели вы поколеблете Пруссию против меня,
знайте, что я сотру ее с карты Европы, — сказал он с бледным, искаженным злобой лицом, энергическим жестом одной маленькой
руки ударяя по другой.
— И пусть он
знает, что я это сделаю, — сказал Наполеон, вставая и отталкивая
рукой свою чашку. — Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Он не
знал зачем, но нужно было взять один бисквит из
рук царя, и нужно было не поддаться.
— Молчи, молчи. — Князь захлопал
рукой по столу. — Да,
знаю, письмо князя Андрея. Княжна Марья читала. Десаль что-то про Витебск говорил. Теперь прочту.
Один молодой, белокурый солдат — еще князь Андрей
знал его — 3-й роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой черный, всегда лохматый унтер-офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти
руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.