Как в часах результат сложного движения бесчисленных различных колес и блоков есть только медленное и уравномеренное движение стрелки, указывающей время, так и результатом всех сложных человеческих движений этих 160 000 русских и французов — всех страстей, желаний, раскаяний, унижений, страданий, порывов гордости, страха, восторга этих людей — был только проигрыш Аустерлицкого сражения, так называемого сражения трех императоров, т. е. медленное передвижение всемирно-исторической стрелки на циферблате
истории человечества.
Неточные совпадения
История, т. е. бессознательная, общая, роевая жизнь
человечества, всякой минутой жизни царей пользуется для себя, как орудием для своих целей.
Доктор, лечивший Пьера и навещавший его каждый день, несмотря на то, что по обыкновению докторов, считал своим долгом иметь вид человека, каждая минута которого драгоценна для страждущего
человечества, засиживался часами у Пьера, рассказывая свои любимые
истории и наблюдения над нравами больных вообще и в особенности дам.
Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием
истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, чтò есть благо
человечества; так что то, чтò казалось благом, чрез 10 лет представляется злом; и наоборот.
Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут
человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений
истории без понятий о случае и о гении.
Предмет
истории есть жизнь народов и
человечества. Непосредственно уловить и обнять словом, — описать жизнь не только
человечества, но одного народа, представляется невозможным.
Вместо прежних, угодных Божеству, целей народов: иудейского, греческого, римского, которые древним представлялись целями движения
человечества, новая
история поставила свои цели — благо французского, германского, английского и, в самом своем высшем отвлечении, благо цивилизации всего
человечества, под которым разумеются обыкновенно народы, занимающие маленький северозападный уголок большого материка.
Новая
история отвергла прежние верования, не поставив на место их нового воззрения, и логика положения заставила историков, мнимо отвергших божественную власть царей и фатум древних, притти другим путем к тому же самому: к признанию тoгo, что 1) народы руководятся единичными людьми, и 2) что существует известная цель, к которой движутся народы и
человечество.
За разрешением этих вопросов мы обращаемся к науке
истории, имеющей целью самопознание народов и
человечества.
Но новая наука
истории не может отвечать таким образом. Наука не признает воззрения древних на непосредственное участие Божества в делах
человечества и потому она должна дать другие ответы.
Если цель
истории есть описание движения
человечества и народов, то первый вопрос, без ответа на который всё остальное непонятно, — следующий: какая сила движет народами? На этот вопрос новая
история озабоченно рассказывает или то, что Наполеон был очень гениален, или то, что Людовик XIV был очень горд, или еще то, что такие-то писатели написали такие-то книжки.
Такое заключение историков можно объяснить разве только следующим: 1)
история пишется учеными, и потому им естественно и приятно думать, что деятельность их сословия есть основание движения всего
человечества, точно так же, как это естественно и приятно думать купцам, земледельцам, солдатам (это не высказывается только потому, что купцы и солдаты не пишут
истории), и 2) духовная деятельность, просвещение, цивилизация, культура, идея, — всё это понятия неясные, неопределенные, под знаменем которых весьма удобно употреблять словà, имеющие еще менее ясного значения и потому легко подставляемые под всякие теории.
Отрешившись от прежнего воззрения на божественное подчинение воли народа одному избранному и на подчинение этой воли Божеству,
история не может сделать ни одного шага без противоречия, не выбрав одного из двух: или возвратиться к прежнему верованию в непосредственное участие Божества в делах
человечества, или определенно объяснить значение той силы, производящей исторические события, которая называется властью.
Человек, в связи с общею жизнью
человечества, представляется подчиненным законам, определяющим эту жизнь. Но тот же человек, независимо от этой связи, представляется свободным. Как должна быть рассматриваема прошедшая жизнь народов и
человечества, — как произведение свободной или несвободной деятельности людей? вот вопрос
истории.
Религия, здравый смысл
человечества, науки права и сама
история одинаково понимают это отношение между необходимостью и свободой.
Точно ту же прогрессию убедительности об участии свободной воли в общих делах
человечества мы находим и в
истории. Совершившееся современное событие представляется нам несомненно произведением всех известных людей; но в событии более отдаленном мы видим уже его неизбежные последствия, помимо которых мы ничего другого не можем представить. И чем дальше переносимся мы назад в рассматривании событий, тем менее они нам представляются произвольными.
И если
история имеет предметом изучение движения народов и
человечества, а не описание эпизодов из жизни людей, то она должна, отстранив понятие причин, отыскивать законы, общие всем равным и неразрывно связанным между собою бесконечно-малым элементам свободы.
Неточные совпадения
— Что же ему нужно, по-вашему? Послушать вас, так мы находимся вне
человечества, вне его законов. Помилуйте — логика
истории требует…
—
История жизни великих людей мира сего — вот подлинная
история, которую необходимо знать всем, кто не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего
человечества. Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет, не знаем… Я утверждаю: не знаем и не можем знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно не было испытано никем из великих.
В каждой веревке, в каждом крючке, гвозде, дощечке читаешь
историю, каким путем истязаний приобрело
человечество право плавать по морю при благоприятном ветре.
И когда совсем готовый, населенный и просвещенный край, некогда темный, неизвестный, предстанет перед изумленным
человечеством, требуя себе имени и прав, пусть тогда допрашивается
история о тех, кто воздвиг это здание, и так же не допытается, как не допыталась, кто поставил пирамиды в пустыне.
В
истории нового
человечества происходит двойственный процесс — процесс универсализации и процесс индивидуализации, объединения в большие тела и дифференциации на малые тела.