Неточные совпадения
— Яков!
давай бутылку, Яков! — кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. — Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, — обратился он
к Пьеру.
— Стойте, он не пьян.
Дай бутылку, — сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел
к Пьеру.
— Это совершенные разбойники, особенно Долохов, — говорила гостья. — Он сын Марьи Ивановны Долоховой, такой почтенной
дамы, и что́ же? Можете себе представить: они втроем достали где-то медведя, посадили с собой в карету и повезли
к актрисам. Прибежала полиция их унимать. Они поймали квартального и привязали его спина с спиной
к медведю и пустили медведя в Мойку; медведь плавает, а квартальный на нем.
Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что
дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные
к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё-таки в день приезда пошел на половину отца.
Действительно, всё, чтó только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою
дамой, Марьей Дмитриевной, бывшею выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей
к тому, чтó будет.
— Предел человеческий, — говорил старичок, духовное лицо,
даме, подсевшей
к нему и наивно слушавшей его, — предел положен, его же не прейдеши.
В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что-то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился
к дамам.
— Mais, mon prince, [Но, князь,] говорила Анна Михайловна, — после такого великого таинства
дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, — обратилась она
к молодому человеку, который, вплоть подойдя
к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василия.
Я никогда не могла понять страсть, которую имеют некоторые особы, путать себе мысли, пристращаясь
к мистическим книгам, которые возбуждают только сомнения в их умах, раздражают их воображение и
дают им характер преувеличения, совершенно противный простоте христианской.
— Дай-ка сюда это письмо, — сказал Кутузов, обращаясь
к князю Андрею.
Другой гусар бросился тоже
к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер
давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
— Чорт меня дернул пойти
к этой крысе (прозвище офицера), — растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. — Можешь себе представить, ни одной карты, ни одной, ни одной карты не
дал.
Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит
к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели
дать говорить сержанту.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни
к чему не обязывающие, могли
дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо
к Мюрату...
Штаб-офицер присоединился
к увещаниям полкового командира; но князь Багратион не отвечал им и только приказал перестать стрелять и построиться так, чтобы
дать место подходившим двум батальонам.
Он рассказывал
дамам, с шутливою улыбкой на губах, последнее — в среду — заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал-губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь
к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным.
Князь Василий нахмурился, сморщил рот на сторону, щеки его запрыгали с свойственным ему неприятным, грубым выражением; он, встряхнувшись, встал, закинул назад голову и решительными шагами, мимо
дам, прошел в маленькую гостиную. Он скорыми шагами, радостно подошел
к Пьеру. Лицо князя было так необыкновенно-торжественно, что Пьер испуганно встал, увидав его.
Анатоль с улыбкой подошел опять
к дамам.
Князь Андрей всегда особенно оживлялся, когда ему приходилось руководить молодого человека и помогать ему в светском успехе. Под предлогом этой помощи другому, которую он по гордости никогда не принял бы для себя, он находился вблизи той среды, которая
давала успех и которая притягивала его
к себе. Он весьма охотно взялся за Бориса и пошел с ним
к князю Долгорукову.
— Несмотря на мое полное уважение
к старому Кутузову, — продолжал он, — хороши мы были бы все, ожидая чего-то и тем
давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках. Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного, а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
Ростов
дал шпоры лошади, окликнул унтер-офицера Федченку и еще двух гусар, приказал им ехать за собою и рысью поехал под гору по направлению
к продолжавшимся крикам.
Денисов,
к удивлению Ростова, в новом мундире, напомаженный и надушенный, явился в гостиную таким же щеголем, каким он был в сражениях, и таким любезным с
дамами и кавалерами, каким Ростов никак не ожидал его видеть.
У него знакомая
дама на бульваре,
к которой он ездит вечером.
Страсть его
к государю несколько ослабела в Москве, так как он за это время не видал его. Но он всё-таки часто рассказывал о государе, о своей любви
к нему,
давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что-то еще есть в его чувстве
к государю, что́ не может быть всем понятно; и от всей души разделял общее в то время в Москве чувство обожания
к императору Александру Павловичу, которому в Москве в то время было дано наименование «ангела во плоти».
Пользуясь своими кутежными отношениями дружбы с Пьером, Долохов прямо приехал
к нему в дом, и Пьер поместил его и
дал ему взаймы денег.
«Анатоль ездил
к ней занимать у нее денег и целовал ее в голые плечи. Она не
давала ему денег, но позволяла целовать себя. Отец, шутя, возбуждал ее ревность; она с спокойною улыбкой говорила, что она не так глупа, чтобы быть ревнивою: пусть делает, что́ хочет, говорила она про меня. Я спросил у нее однажды, не чувствует ли она признаков беременности. Она засмеялась презрительно и сказала, что она не дура, чтобы желать иметь детей, и что от меня детей у нее не будет».
Денисов подсел
к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что-то весело рассказывал и смешил старых
дам, поглядывая на танцующую молодежь.
Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать, и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других,
дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился
к нему.
Через неделю Пьер, простившись с новыми друзьями масонами и оставив им большие суммы на милостыни, уехал в свои именья. Его новые братья
дали ему письма в Киев и Одессу,
к тамошним масонам, и обещали писать ему и руководить его в его новой деятельности.
Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев
дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюся одному, почитаю, пойду
к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
— Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы-благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. — Он засмеялся. 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? — обратился он
к фельдшеру.
Наташа не
дала ей договорить, притянула
к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять перевернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
Мужчины стали подходить
к дамам и строиться в пары польского.
Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части
дам, оттесненных
к стене и не взятых в польский.
«Ежели она подойдет прежде
к своей кузине, а потом
к другой
даме, то она будет моею женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде
к кузине.
— Да, ничего, скачет, — отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись
к стремянному сказал, что он
дает рубль тому, кто подóзрит, т. е. найдет лежачего зайца.
Наташа первая
дала тон святочного веселья, и это веселье, отражаясь от одного
к другому, всё более и более усиливалось и дошло до высшей степени в то время, когда все вышли на мороз, и переговариваясь, перекликаясь, смеясь и крича, расселись в сани.
На середине дороги Николай
дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал
к саням Наташи и стал на отвод.
Все мы исповедуем христианский закон прощения обид и любви
к ближнему — закон, вследствие которого мы воздвигли в Москве сорок сороков церквей, а вчера засекли кнутом бежавшего человека, и служитель того же самого закона любви и прощения, священник,
давал целовать солдату крест перед казнью».
— Сначала мне мало нравилась, потому что, что́ делает город приятным? Ce sont les jolies femmes, [Это хорошенькие женщины,] не правда ли? Ну а теперь очень нравится, — сказал он, значительно глядя на нее. — Поедете на карусель, графиня? Поезжайте, — сказал он и, протянув руку
к ее букету и понижая голос, сказал: — Vous serez la plus jolie. Venez, chère comtesse, et comme gage donnez moi cette fleur. [Вы будете самая хорошенькая. Поезжайте, милая графиня, и в залог
дайте мне этот цветок.]
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык
к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа,
давал ему деньги.
Наташа подошла
к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразумения их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая
дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее, ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.
Как только адъютант сказал это, старый усатый офицер с счастливым лицом и блестящими глазами, подняв кверху саблю, прокричал: «виват»! и, скомандовав уланам итти за собой,
дал шпоры лошади и подскакал
к реке.
При начале мазурки, Борис видел, что генерал-адъютант Балашев, одно из ближайших лиц
к государю, подошел
к нему и не-придворно остановился близко от государя, говорившего с польскою
дамой.
Поговорив с
дамой, государь взглянул вопросительно и видно поняв, что Балашев поступил так только потому, что на это были важные причины, слегка кивнул
даме и обратился
к Балашеву.
В фигуре, где ему надо было выбирать
дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он скользя ногами по паркету, выбежал в выходную дверь в сад, и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился. Государь с Балашевым направлялись
к двери. Борис, заторопившись, как будто не успев отодвинуться, почтительно прижался
к притолке и нагнул голову.
— Я не желаю и не желал войны, — сказал он, — но меня вынудили
к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете
дать мне. — И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Чтό она
дала вам? — говорил он поспешно, очевидно уже направляя свою речь не
к тому, чтобы высказать выгоды заключения мира и обсудить его возможность, а только
к тому, чтобы доказать и свою правоту, и свою силу, и чтобы доказать неправоту и ошибки Александра.
— Мир заключен… — начал он. Но Наполеон не
дал ему говорить. Ему, видно, нужно было говорить одному самому, и он продолжал говорить с тем красноречием и невоздержанием раздраженности,
к которому так склонны балованные люди.
В 12-м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей Валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своею деятельностью, служившею ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и
дал ему поручение
к Барклаю-де-Толли.