Неточные совпадения
— Послушайте, князь, — сказала она, — я никогда не просила вас, никогда не буду просить, никогда не напоминала вам о дружбе моего отца к вам. Но теперь, я Богом заклинаю вас, сделайте это для моего сына, и я буду считать вас благодетелем, — торопливо прибавила она. —
Нет, вы не сердитесь,
а вы обещайте мне. Я просила Голицына, он отказал. Soyez le bon enfant que vous avez été, [Будьте
тем добрым, каким вы бывали прежде,] — говорила она, стараясь улыбаться, тогда как в ее глазах были слезы.
—
Нет, коли бы я не подумал про клад, — сказал Ростов, —
а то я помню, что положил.
И
то, и
то, — сказал Несвицкий. —
Нет,
а чего бы я желал, — прибавил он прожевывая пирожок в своем красивом влажном рте, — так это вот туда забраться.
— Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё-таки защищает.
А Вена на
той стороне.
Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
— Не
то, что не помню, — я знаю, какой он, но не так помню, как Николиньку. Его, я закрою глаза и помню,
а Бориса
нет (она закрыла глаза), так,
нет — ничего!
— Несмотря на мое полное уважение к старому Кутузову, — продолжал он, — хороши мы были бы все, ожидая чего-то и
тем давая ему случай уйти или обмануть нас, тогда как теперь он верно в наших руках.
Нет, не надобно забывать Суворова и его правила: не ставить себя в положение атакованного,
а атаковать самому. Поверьте, на войне энергия молодых людей часто вернее указывает путь, чем вся опытность старых кунктаторов.
—
Нет не слыхать.
А то палить бы стал.
—
Нет, ни за что́, я сама,
а вы слушайте у двери, — и Наташа побежала через гостиную в залу, где на
том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
—
А любовь к ближнему,
а самопожертвование? — заговорил Пьер. —
Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтоб не раскаиваться, этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял всё счастие жизни.
Нет я не соглашусь с вами, да и вы не думаете
того, что́ вы говорите. — Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
— Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать,
а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители: я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне
нет того, чтó нужно,
нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтоб иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополчение.
—
Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы,
а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этою пропастью и заглядываешь туда. И я заглянул…
— И я люблю ее, потому что у нее характер рассудительный — очень хороший. Вот другая ее сестра — одной фамилии,
а совсем другое, и неприятный характер, и ума
нет того, и эдакое, знаете?… Неприятно…
А моя невеста… Вот будете приходить к нам… — продолжал Берг, он хотел сказать обедать, но раздумал и сказал: «чай пить», и, проткнув его быстро языком, выпустил круглое, маленькое колечко табачного дыма, олицетворявшее вполне его мечты о счастьи.
—
Нет, — отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с
тем думала и про князя Андрея, и про
то, как бы ему понравился дядюшка. —
А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хороша выступала, хорошо… — сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
—
Нет, знаешь, я не верю этому, чтобы мы были в животных, — сказала Наташа
тем же шопотом, хотя музыка и кончилась, —
а я знаю наверное, что мы были ангелами там где-то и здесь были, и от этого всё помним…
Мужа
нет, он уехал в Тверь,
а то бы я его за вами прислала.
—
Нет, чего же жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну,
а не хочет, его дело, — сказала Марья Дмитриевна, что-то отыскивая в ридикюле. — Да и приданое готово, чего вам еще ждать;
а что́ не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас,
а лучше с Богом поезжайте. — Найдя в ридикюле
то, что́ она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. — Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
Его
нет,
а есть тут же, на
том же месте, где он был, что-то чуждое и враждебное, какая-то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна!» И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
— Всё от Божьего наказания, — сказал Дрон. — Какие лошади были, под войска разобрали,
а какие подохли, нынче год такой. Не
то лошадей кормить,
а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят.
Нет ничего, разорили в конец.
— Что ж, нам всё бросить-то? Несогласны. Несогласны…
Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, и нашего согласия
нет. Поезжай сама, одна… — раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и
то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности,
а выражение озлобленной решительности.
А верь, голубчик:
нет сильнее
тех двух воинов, терпение и время;
те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voilà le mal. [этим ухом не слышат, — вот чтò плохо!]
Вот оно
то, чтò я тебе говорил — эти господа-немцы завтра не выиграют сражения,
а только нагадят, сколько их сил будет, потому что в его немецкой голове только рассуждения, не стоящие выеденного яйца,
а в сердце
нет того, чтò одно только и нужно на завтра,
то, чтò есть в Тимохине.
Первый прием истории сострит в
том, чтобы, взяв произвольный ряд непрерывных событий, рассматривать его отдельно от других, тогда как
нет и не может быть начала никакого события,
а всегда одно событие непрерывно вытекает из другого.
«Слава Богу, что этого
нет больше», подумал Пьер, опять закрываясь с головой. «О, как ужасен страх и как позорно я отдался ему!
А они… они всё время до конца были тверды, спокойны»… подумал он. Они в понятии Пьера были солдаты,
те, которые были на батарее, и
те, которые кормили его, и
те, которые молились на икону. Они — эти странные, неведомые ему доселе люди, они ясно и резко отделялись в его мысли от всех других людей.
Нет больше
того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья,
а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка.
— Он думает и начальства
нет? Разве без начальства можно?
А то грабить-то мало ли их.
—
Нет;
а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. — И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и
то, почему он ездил, и почему он считает, что лучше рисковать своею жизнью, чем делать на обум Лазаря.
И об этом-то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу при 15-ти градусах мороза; когда дня только 7 и 8 часов,
а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженьи, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже
нет дисциплины,
а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, — об этом-то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда-то,
а Тормасов туда-то, и как Чичагов должен был передвинуться туда-то (передвинуться выше колена в снегу), и как
тот опрокинул и отрезал, и т. д. и т. д.
—
А ты чтò же думаешь? — вдруг приподнявшись из-за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. — Кто гладок, так похудает,
а худому смерть. Вот хоть бы я. Мòчи моей
нет, — сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю; — вели в госпиталь отослать; ломота одолела;
а то всё одно отстанешь…
— Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли.
А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим: мòчи
нет.
А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Ведь как она его под башмаком держит,
а чуть дело до рассуждений — у ней своих слов
нет — она так его словами и говорит, — прибавил Николай, поддаваясь
тому непреодолимому стремлению, которое вызывает на суждение о людях самых дорогих и близких.
—
Нет не
то. Я никогда не перестаю тебя любить. И больше любить нельзя;
а это особенно… Ну, да… — Он не договорил, потому что встретившийся взгляд их договорил остальное.
— Non, [
Нет,] — отвечал Николинька и лег на подушку. «Он добрый и хороший, я люблю его», думал он о Десале. «
А дядя Пьер! О, какой чудный человек!
А отец? Отец! Отец! Да, я сделаю
то, чем бы даже он был доволен…»
Для
того чтоб его опровергнуть, надо, чтобы кто-нибудь доказал ему, что
нет чорта, или чтобы другой мужик объяснил, что не чорт,
а немец движет паровоз.
До
тех пор пока пишутся истории отдельных лиц, — будь они Кесари, Александры или Лютеры и Вольтеры,
а не история всех, без одного исключения всех, людей, принимающих участие в событии, —
нет возможности не приписывать отдельным лицам силы, заставляющей других людей направлять свою деятельность к одной цели. И единственное известное историкам такое понятие есть власть.
Души и свободы
нет, потому что жизнь человека выражается мускульными движениями,
а мускульные движения обусловливаются нервною деятельностью; души и свободы
нет, потому что мы в неизвестный период времени произошли от обезьян, — говорят, пишут и печатают они, вовсе и не подозревая
того, что, тысячелетия
тому назад, всеми религиями, всеми мыслителями не только признан, но никогда и не был отрицаем
тот самый закон необходимости, который с таким старанием они стремятся доказать теперь физиологией и сравнительной зоологией.
1) Как бы ни увеличивалось наше знание
тех пространственных условий, в которых находится человек, знание это никогда не может быть полное, так как число этих условий бесконечно, велико так же, как бесконечно пространство. И потому как скоро определены не все условия, не все влияния на человека,
то и
нет полной необходимости,
а есть известная доля свободы.