Неточные совпадения
— Мать пишет, что она дала тебе тысячу рублей: этого мало, — сказал Петр Иваныч. — Вот один мой знакомый недавно приехал сюда, ему тоже надоело в деревне; он хочет пользоваться жизнию, так
тот привез пятьдесят тысяч и ежегодно будет получать по стольку же. Он точно будет пользоваться жизнию в Петербурге,
а ты —
нет! ты не за
тем приехал.
—
Нет: приятное развлечение, только не нужно слишком предаваться ему,
а то выйдет вздор. От этого я и боюсь за тебя. — Дядя покачал головой. — Я почти нашел тебе место: ты ведь хочешь служить? — сказал он.
— Боже сохрани! Искусство само по себе, ремесло само по себе,
а творчество может быть и в
том и в другом, так же точно, как и не быть. Если
нет его, так ремесленник так и называется ремесленник,
а не творец, и поэт без творчества уж не поэт,
а сочинитель… Да разве вам об этом не читали в университете? Чему же вы там учились?..
В глазах блистали самоуверенность и отвага — не
та отвага, что слышно за версту, что глядит на все нагло и ухватками и взглядами говорит встречному и поперечному: «Смотри, берегись, не задень, не наступи на ногу,
а не
то — понимаешь? с нами расправа коротка!»
Нет, выражение
той отваги, о которой говорю, не отталкивает,
а влечет к себе.
— Знаю, знаю! Порядочный человек не сомневается в искренности клятвы, когда дает ее женщине,
а потом изменит или охладеет, и сам не знает как. Это делается не с намерением, и тут никакой гнусности
нет, некого винить: природа вечно любить не позволила. И верующие в вечную и неизменную любовь делают
то же самое, что и неверующие, только не замечают или не хотят сознаться; мы, дескать, выше этого, не люди,
а ангелы — глупость!
— Но что ж за жизнь! — начал Александр, — не забыться,
а все думать, думать…
нет, я чувствую, что это не так! Я хочу жить без вашего холодного анализа, не думая о
том, ожидает ли меня впереди беда, опасность, или
нет — все равно!.. Зачем я буду думать заранее и отравлять…
Гребцы машут веслами медленно, мерно, как машина. Пот градом льет по загорелым лицам; им и нужды
нет, что у Александра сердце заметалось в груди, что, не спуская глаз с одной точки, он уж два раза в забытьи заносил через край лодки
то одну,
то другую ногу,
а они ничего: гребут себе с
тою же флегмой да по временам отирают рукавом лицо.
— Обронил! — ворчал дворник, освещая пол, — где тут обронить? лестница чистая, каменная, тут и иголку увидишь… обронил! Оно бы слышно было, кабы обронил: звякнет об камень; чай, поднял бы! где тут обронить? нигде! обронил! как не обронил: таковский, чтоб обронил!
того и гляди — обронит!
нет: этакой небось сам норовит как бы в карман положить!
а то обронит! знаем мы их, мазуриков! вот и обронил! где он обронил?
— Здравствуй, Александр, — приветствовал он, воротясь туда, племянника, — давно мы с тобой не видались.
То днем тебя не дождешься,
а тут вдруг — бац ночью! Что так поздно? Да что с тобой? на тебе лица
нет.
Нет, здесь, — продолжал он, как будто сам с собой, — чтоб быть счастливым с женщиной,
то есть не по-твоему, как сумасшедшие,
а разумно, — надо много условий… надо уметь образовать из девушки женщину по обдуманному плану, по методе, если хочешь, чтоб она поняла и исполнила свое назначение.
— Не за что!
нет, дядюшка, это уж из рук вон! Положим, граф… еще так… он не знал… да и
то нет!
а она? кто же после этого виноват? я?
—
Нет, лучше показать! — отвечал Александр. — Я после вашего суда и собственного сознания не боюсь никого,
а между
тем пусть он увидит…
— Нечего делать; я выслушаю, — сказал Петр Иваныч со вздохом, — только с условием, во-первых, не после обеда вскоре читать,
а то я за себя не ручаюсь, что не засну. Этого, Александр, на свой счет не принимай; что бы ни читали после обеда,
а меня всегда клонит сон;
а во-вторых, если это что-нибудь дельное,
то я скажу свое мнение,
а нет — я буду только молчать,
а вы там как себе хотите.
—
Нет, не
то! — сказал Петр Иваныч. — Разве у меня когда-нибудь не бывает денег? Попробуй обратиться когда хочешь, увидишь!
А вот что: Тафаева через него напомнила мне о знакомстве с ее мужем. Я заехал. Она просила посещать ее; я обещал и сказал, что привезу тебя: ну, теперь, надеюсь, понял?
— Вот, прекрасно! стану я возить тебя для этого по домам! После этого недостает только, чтоб я тебе закрывал на ночь рот платком от мух!
Нет, все не
то.
А вот в чем дело: влюби-ка в себя Тафаеву.
Юлия была уж взволнована ожиданием. Она стояла у окна, и нетерпение ее возрастало с каждой минутой. Она ощипывала китайскую розу и с досадой бросала листья на пол,
а сердце так и замирало: это был момент муки. Она мысленно играла в вопрос и ответ: придет или не придет? вся сила ее соображения была устремлена на
то, чтоб решить эту мудреную задачу. Если соображения говорили утвердительно, она улыбалась, если
нет — бледнела.
«Животное! — бормотал он про себя, — так вот какая мысль бродит у тебя в уме…
а! обнаженные плечи, бюст, ножка… воспользоваться доверчивостью, неопытностью… обмануть… ну, хорошо, обмануть,
а там что? —
Та же скука, да еще, может быть, угрызение совести,
а из чего?
Нет!
нет! не допущу себя, не доведу и ее… О, я тверд! чувствую в себе довольно чистоты души, благородства сердца… Я не паду во прах — и не увлеку ее».
—
А может быть, и
то! — сказал он, — может быть, вы не по любви,
а так, от праздности, сбивали с толку бедную девочку, не зная сами, что из этого будет?.. удастся — хорошо, не удастся — нужды
нет! В Петербурге много этаких молодцов… Знаете, как поступают с такими франтами?..
«Зачем я живу? — громко сказал он, — отвратительная, убийственная жизнь!
А я, я…
нет! если у меня недостало твердости устоять против обольщения…
то достанет духу прекратить это бесполезное, позорное существование…»
— Да; но вы не дали мне обмануться: я бы видел в измене Наденьки несчастную случайность и ожидал бы до
тех пор, когда уж не нужно было бы любви,
а вы сейчас подоспели с теорией и показали мне, что это общий порядок, — и я, в двадцать пять лет, потерял доверенность к счастью и к жизни и состарелся душой. Дружбу вы отвергали, называли и ее привычкой; называли себя, и
то, вероятно, шутя, лучшим моим другом, потому разве, что успели доказать, что дружбы
нет.
— Ничего, матушка; уж шестой ребеночек в походе. Недели через две ожидают. Просили меня побывать около
того времени.
А у самих в доме бедность такая, что и не глядел бы. Кажись, до детей ли бы? так
нет: туда же!
—
Нет, — отвечал Антон Иваныч, — это жеребенок тут близко пасется с колокольчиком на шее: я видел дорогой. Еще я пугнул его,
а то в рожь бы забрел. Что вы не велите стреножить?
— Господи! какой покой! — говорил он,
то поджимая,
то протягивая ноги, —
то ли дело здесь!
А у нас, в Петербурге, просто каторжное житье!
Нет ли чего перекусить, Аграфена Ивановна? С последней станции ничего не ели.
— Все вы хороши на словах! — сказала Анна Павловна. —
А как дело делать, так вас тут
нет! Видно, хорошо смотрел за барином: допустил до
того, что он, голубчик мой, здоровье потерял! Смотрел ты! Вот ты увидишь у меня…
— И дорого-с, да и обычая
нет наедаться каждый день досыта. Господа кушают словно украдкой, по одному разу в день, и
то коли успеют, часу в пятом, иной раз в шестом;
а то так чего-нибудь перехватят, да
тем и кончат. Это у них последнее дело: сначала все дела переделают,
а потом и кушать.
— Убирайте со стола: господа не будут кушать. К вечеру приготовьте другого поросенка… или
нет ли индейки? Александр Федорыч любит индейку; он, чай, проголодается.
А теперь принесите-ка мне посвежее сенца в светелку: я вздохну часок-другой; там к чаю разбудите. Коли чуть там Александр Федорыч зашевелится, так
того… растолкайте меня.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь.
То есть, не
то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть,
а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается;
нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся о своей,
то есть, пользе.
А здесь, можно сказать,
нет другого помышления, кроме
того, чтобы благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца,
а не
то чтобы из интереса.
А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы…
Нет, я не знаю,
а мне, право, нравится такая жизнь.
Аммос Федорович.
Нет, я вам скажу, вы не
того… вы не… Начальство имеет тонкие виды: даром что далеко,
а оно себе мотает на ус.
Потом свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест
нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу в ней
тьма тём, //
А ни в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О время, время новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!