Неточные совпадения
Соня боялась
уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними.
— Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? — кричала Наташа. —
Соня,
уйди, я не хочу с тобой ссориться,
уйди, ради Бога
уйди: ты видишь, как я мучаюсь, — злобно кричала Наташа сдержанно-раздраженным и отчаянным голосом.
Соня разрыдалась, и выбежала из комнаты.
— Счастье его, что он от меня
ушел; да я найду его, — сказала она своим грубым голосом; — слышишь ты что ли, что́ я говорю? — Она поддела своею большою рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и
Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
— Он лучше всех вас, — вскрикнула Наташа, приподнимаясь. — Если бы вы не мешали… Ах, Боже мой, что́ это, что́ это!
Соня, за что́?
Уйдите!.. — И она зарыдала с таким отчаянием, с каким оплакивают люди только такое горе, которого они чувствуют сами себя причиной. Марья Дмитриевна начала было опять говорить; но Наташа закричала: — «
Уйдите,
уйдите, вы все меня ненавидите, презираете!» — И опять бросилась на диван.
— Ну пускай спит, — сказала Марья Дмитриевна,
уходя из комнаты, думая, что она спит. Но Наташа не спала и остановившимися раскрытыми глазами из бледного лица прямо смотрела перед собою. Всю эту ночь Наташа не спала, и не плакала, и не говорила с
Соней, несколько раз встававшею и подходившею к ней.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузьминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что-то неясное, ласково-успокоительное. Графиня
ушла в образную, и
Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
Во все время этой сцены Андрей Семенович то стоял у окна, то ходил по комнате, не желая прерывать разговорa; когда же
Соня ушла, он вдруг подошел к Петру Петровичу и торжественно протянул ему руку.
(Варвара Михайловна идет на дачу. Марья Львовна за ней. Влас и
Соня уходят в лес. Калерия, разбитая, шатаясь, тоже уходит на дачу.)
Неточные совпадения
— Да-с, о пенсионе… Потому, она легковерная и добрая, и от доброты всему верит, и… и… и… у ней такой ум… Да-с… извините-с, — сказала
Соня и опять встала
уходить.
Он перекрестился несколько раз.
Соня схватила свой платок и накинула его на голову. Это был зеленый драдедамовый платок, вероятно тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула об этом мысль, но он не спросил. Действительно, он уже сам стал чувствовать, что ужасно рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался этого. Его вдруг поразило и то, что
Соня хочет
уйти вместе с ним.
— Так я скажу Катерине Ивановне, что вы придете… — заторопилась
Соня, откланиваясь, чтоб
уйти.
— За сущие пустяки, за луну там, что ли, избранила
Соню и Зину,
ушла, не прощаясь, наверх, двое суток высидела в своей комнате; ни с кем ни одного слова не сказала.
Соня старалась унять ее, но своими наивными уверениями, что ей кукла не нужна, что кукла
ушла гулять и скоро вернется, только вызывала недоумение служанок и возбуждала подозрение, что тут не простая пропажа.