Неточные совпадения
— Казнь герцога Энгиенского, — сказал Пьер, — была государственная необходимость; и я именно вижу величие
души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность
в этом поступке.
— Comment, М. Pierre, vous trouvez que l’assassinat est grandeur d’âme, [Как, мсье Пьер, вы видите
в убийстве величие
души,] — сказала маленькая княгиня, улыбаясь и придвигая к себе работу.
— Но нельзя ждать, князь,
в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son âme… Ah! c’est terrible, les devoirs d’un chrétien… [Подумайте, дело идет о спасении его
души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
— Николинька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала
в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него
душа.
— Не
в том дело, моя
душа.
— Но, милая княжна, — кротко и убедительно говорила Анна Михайловна, заступая дорогу от спальни и не пуская княжну, — не будет ли это слишком тяжело для бедного дядюшки
в такие минуты, когда ему нужен отдых?
В такие минуты разговор о мирском, когда его
душа уже приготовлена…
Хотя
в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает
душу.
Отец мой только и говорит, что о походах и переходах,
в чем я ничего не понимаю, и третьего дня, делая мою обычную прогулку по улице деревни, я видела раздирающую
душу сцену.
Видно было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, и что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как-будто говорила, что, кроме военных интересов,
в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
— Смир-р-р-на! — закричал полковой командир потрясающим
душу голосом, радостным для себя, строгим
в отношении к полку и приветливым
в отношении к подъезжающему начальнику.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с
души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и
в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
— Еще впереди много, много всего будет, — сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что́ делалось
в душе Болконского. — Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, — прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Пониже высоты, на которой стоял Киевский полк,
в лощине речки слышалась хватающая за
душу перекатная трескотня ружей, и гораздо правее, за драгунами, свитский офицер указывал князю на обходившую наш фланг колонну французов.
Беспрестанно он слышал слова: «С вашею необыкновенною добротой» или «при вашем прекрасном сердце», или «вы сами так чисты, граф…» или «ежели бы он был так умен, как вы» и т. п., так что он искренно начинал верить своей необыкновенной доброте и своему необыкновенному уму, тем более, что и всегда,
в глубине
души, ему казалось, что он действительно очень добр и очень умен.
Из прежнего его холостого общества многих не было
в Петербурге. Гвардия ушла
в поход, Долохов был разжалован, Анатоль находился
в армии,
в провинции, князь Андрей был за границей, и потому Пьеру не удавалось ни проводить ночей, как он прежде любил проводить их, ни отводить изредка
душу в дружеской беседе с старшим уважаемым другом. Всё время его проходило на обедах, балах и преимущественно у князя Василия —
в обществе толстой княгини, его жены, и красавицы Элен.
Но
в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны
души всплывал ее образ со всею своею женственною красотою.
Пьер чувствовал, что он был центром всего, и это положение и радовало и стесняло его. Он находился
в состоянии человека, углубленного
в какое-нибудь занятие. Он ничего ясно не видел, не понимал и не слыхал. Только изредка, неожиданно, мелькали
в его
душе отрывочные мысли и впечатления из действительности.
Теперь же, по намекам письма и маленькой княгини, он понял,
в чем дело, и невысокое мнение о князе Василье перешло
в душе князя Николая Андреича
в чувство недоброжелательного презрения.
В душе княжны Марьи было мучительное сомненье.
Его сердило то, что приезд этих гостей поднимал
в его
душе нерешенный, постоянно заглушаемый вопрос, — вопрос, насчет которого старый князь всегда сам себя обманывал.
«Но не слишком ли я холодна с ним? — думала княжна Марья. — Я стараюсь сдерживать себя, потому что
в глубине
души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что̀ я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
— Вот что̀, Берг, милый мой, — сказал Ростов. — Когда вы получите из дома письмо и встретитесь с своим человеком, у которого вам захочется расспросить про всё, и я буду тут, я сейчас уйду, чтобы не мешать вам. Послушайте, уйдите, пожалуйста, куда-нибудь, куда-нибудь… к чорту! — крикнул он и тотчас же, схватив его за плечо и ласково глядя
в его лицо, видимо, стараясь смягчить грубость своих слов, прибавил: — вы знаете, не сердитесь; милый, голубчик, я от
души говорю, как нашему старому знакомому.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединилось
в это время
в душе Ростова.
Понял ли государь, что́ делалось
в душе Ростова (Ростову казалось, что он всё понял), но он посмотрел секунды две своими голубыми глазами
в лицо Ростова.
На следующий день государь остановился
в Вишау. Лейб-медик Вилье несколько раз был призываем к нему.
В главной квартире и
в ближайших войсках распространилось известие, что государь был нездоров. Он ничего не ел и дурно спал эту ночь, как говорили приближенные. Причина этого нездоровья заключалась
в сильном впечатлении, произведенном на чувствительную
душу государя видом раненых и убитых.
«Ну-ка еще, ну-ка еще!» говорил
в его
душе какой-то веселый голос.
Он знал, что это был Наполеон — его герой, но
в эту минуту Наполеон казался ему столь маленьким, ничтожным человеком
в сравнении с тем, чтò происходило теперь между его
душой и этим высоким, бесконечным небом с бегущими по нем облаками.
— Ах, как хорошо, отлично! — приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви,
в первый раз через полтора года, на
душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
Страсть его к государю несколько ослабела
в Москве, так как он за это время не видал его. Но он всё-таки часто рассказывал о государе, о своей любви к нему, давая чувствовать, что он еще не всё рассказывает, что что-то еще есть
в его чувстве к государю, что́ не может быть всем понятно; и от всей
души разделял общее
в то время
в Москве чувство обожания к императору Александру Павловичу, которому
в Москве
в то время было дано наименование «ангела во плоти».
Всякий раз, как нечаянно взгляд его встречался с прекрасными, наглыми глазами Долохова, Пьер чувствовал, как что-то ужасное, безобразное поднималось
в его
душе, и он скорее отворачивался.
И действительно я боюсь его», думал Пьер, и опять при этих мыслях он чувствовал, как что-то страшное и безобразное поднималось
в его
душе.
Такая буря чувств, мыслей, воспоминаний вдруг поднялась
в его
душе, что он не только не мог спать, но не мог сидеть на месте и должен был вскочить с дивана и быстрыми шагами ходить по комнате.
«Ах, что́ вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что
в душе его оторвалось что-то, что он виноват
в вине, которую ему не поправить и не забыть.
— Ну, Денисов другое дело, — отвечал Николай, давая чувствовать, что
в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, — надо понимать, какая
душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
О, как задрожала эта терция, и как тронулось что-то лучшее, что́ было
в душе Ростова. И это что-то было независимо от всего
в мире, и выше всего
в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё-таки быть счастливым…
— Что́ же делать! С кем это не случалось, — сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как
в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целою жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Не мог Бог вложить
в ее
душу стремления, противного Его воле.
Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя
в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всею
душой верил тому, что́ говорил ему этот чужой человек.
Верил ли он тем разумным доводам, которые были
в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были
в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его
в сравнении с своею опущенностью и безнадежностью; — но он всею
душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
И для достижения этих целей
в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
— Я?… Я
в Петербург, — отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. — Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтоб я был так дурен. Я всею
душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтоб я был; но я ни
в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… — Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений.
—
В седьмых старайтесь, — сказал ритор, — частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни
в трудах добродетели томившуюся
душу, для введения ее
в место награды и успокоения.
Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал
в душе своей: и мужество, и щедрость, и добронравие, и любовь к человечеству, и
в особенности повиновение, которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем.
Пьер уже чувствовал
в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостию и умилением переполнявший его
душу.
Князь Андрей, после Аустерлицкой кампании, твердо решил никогда не служить более
в военной службе; и когда началась война, и все должны были служить, он, чтоб отделаться от действительной службы, принял должность под начальством отца по сбору ополчения. Старый князь с сыном как бы переменились ролями после кампании 1805 года. Старый князь, возбужденный деятельностью, ожидал всего хорошего от настоящей кампании; князь Андрей, напротив, не участвуя
в войне и
в тайне
души сожалея о том, видел одно дурное.
Везде были встречи, которые, хотя и приводили
в смущение Пьера, но
в глубине
души его вызывали радостное чувство.
Пьер втайне своей
души соглашался с управляющим
в том, что трудно было представить себе людей, более счастливых, и что Бог знает, что́ ожидало их на воле; но Пьер, хотя и неохотно, настаивал на том, что́ он считал справедливым.
Разве я не чувствую
в своей
душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого?
— Однако пойдем садиться, — прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и
в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, что-то лучшее что́ было
в нем, вдруг радостно и молодо проснулось
в его
душе.