Неточные совпадения
Кроме того, мне всегда казалось удивительным то, что, насколько я
знал Евангелия, те места, на которых основывались определенные правила церкви о догматах — были места самые неясные; те же места, из которых вытекало исполнение
учения, были самые определенные и ясные.
Я не соглашался с этим, потому что мне всегда казалось странным, для чего Христос, вперед
зная, что исполнение его
учения невозможно одними силами человека, дал такие ясные и прекрасные правила, относящиеся прямо к каждому отдельному человеку? Читая эти правила, мне всегда казалось, что они относятся прямо ко мне, от меня одного требуют исполнения.
Я
знал, мы все
знаем, что смысл христианского
учения — в любви к людям.
Он говорит просто, ясно: тот закон противления злу насилием, который вы положили в основу своей жизни, ложен и противоестественен; и дает другую основу — непротивления злу, которая, по его
учению, одна может избавить человечество от зла. Он говорит: вы думаете, что ваши законы насилия исправляют зло; они только увеличивают его. Вы тысячи лет пытались уничтожить зло злом и не уничтожили его, а увеличили его. Делайте то, что я говорю и делаю, и
узнаете, правда ли это.
Казалось бы, прежде чем судить об
учении Христа, надо понять, в чем оно состоит. И чтобы решать: разумно ли его
учение или нет, надо прежде всего признавать, что он говорил то, что говорил. А этого-то мы и не делаем: ни церковные, ни вольнодумные толкователи. И очень хорошо
знаем, почему мы этого не делаем.
Мы очень хорошо
знаем, что
учение Христа всегда обнимало и обнимает, отрицая их, все те заблуждения людские, те «тогу», пустые идолы, которые мы, назвав их церковью, государством, культурою, наукою, искусством, цивилизацией, думаем выгородить из ряда заблуждений. Но Христос против них-то и говорит, не выгораживая никаких «тогу».
И вот, когда я понял закон Христа, как закон Христа, а не закон Моисея и Христа, и понял то положение этого закона, которое прямо отрицает закон Моисея, так все Евангелия, вместо прежней неясности, разбросанности, противоречий, слились для меня в одно неразрывное целое, и среди их выделилась сущность всего
учения, выраженная в простых, ясных и доступных каждому пяти заповедях Христа (Матф. V, 21 — 48), о которых я ничего не
знал до сих пор.
То, что по этому
учению называется истинною жизнью, есть жизнь личная, блаженная, безгрешная и вечная, т. е. такая, какую никто никогда не
знал и которой нет. Жизнь же та, которая есть, которую мы одну
знаем, которою мы живем и которою жило и живет всё человечество, есть по этому
учению жизнь падшая, дурная, есть только образчик той хорошей жизни, которая нам следует.
Религиозные и философские
учения всех народов, за исключением философских
учений псевдо-христианского мира, все, которые мы
знаем: иудаизм, конфуцианство, буддизм, браманизм, греческая мудрость, — все
учения имеют целью устройство жизни людской и уяснение людям того, как каждый должен стремиться к тому, чтобы быть и жить лучше.
Христос на требование учеников, показавшее ему всё непонимание ими его
учения, не приказывает им верить, т. е. изменить ту оценку благ и зол жизни, которая вытекает из его
учения (он
знает, что это невозможно), а разъясняет им тот смысл жизни, на котором зиждется вера, т. е. истинная оценка того, что хорошо и дурно, важно и неважно.
Путь этот открыт каждому, говорит
учение церкви, но
знай, что, избирая этот путь, ты должен уже не участвовать в жизни мира, а перестать жить и медленно сам убивать себя.
Стоит человеку только не верить
учению мира, что нужно надеть калоши и цепочку и иметь ненужную ему гостиную, и что не нужно делать все те глупости, которых требует от него
учение мира, и он не будет
знать непосильной работы и страданий и вечной заботы и труда без отдыха и цели; не будет лишен общения с природой, не будет лишен любимого труда, семьи, здоровья и не погибнет бессмысленно мучительной смертью.
Тридцать миллионов погибло за
учение мира на войнах; тысячи миллионов погибло в мучительной жизни из-за
учения мира, но не только миллионов, даже тысяч, даже десятков, даже ни одного человека я не
знаю, который бы погиб смертью или мучительной жизнью с голода или холода из-за
учения Христа.
И, поняв это, я спросил себя: отчего же я до сих пор не исполнял этого
учения, дающего мне благо, спасение и радость, а исполнял совсем другое — то, что делало меня несчастным? И ответ мог быть и был только один: я не
знал истины, она была скрыта от меня.
Всё то, чем истинно живет теперь мир: социализм, коммунизм, политико-экономические теории, утилитаризм, свобода и равенство людей и сословий и женщин, все нравственные понятия людей, святость труда, святость разума, науки, искусства, всё, что ворочает миром и представляется церкви враждебным, всё это — части того же
учения, которое, сама того не
зная, пронесла с скрываемым ею
учением Христа та же церковь.
Они
знают, что
учение это не от неба, не от пророков и не от мудрых людей; они постоянно осуждают постановления этих чиновников или законодательных собраний, но все-таки признают это
учение и повинуются исполнителям его — полиции, повинуются безропотно в самых страшных требованиях ее.
Закон дан через Моисея, а благо и истина — через Иисуса Христа (Иоан. I, 17).
Учение Христа есть благо и истина. Прежде, не
зная истины, я не
знал и блага. Принимая зло за благо, я впадал во зло и сомневался в законности моего стремления ко благу. Теперь же я понял и поверил, что благо, к которому я стремлюсь, есть воля отца, есть самая законная сущность моей жизни.
Я
знаю теперь, что и неприятели и так называемые злодеи и разбойники, все — люди, точно такие же сыны человеческие, как и я, так же любят добро и ненавидят зло, так же живут накануне смерти и так же, как и я, ищут спасения и найдут его только в
учении Христа.
Неточные совпадения
И Левин стал осторожно, как бы ощупывая почву, излагать свой взгляд. Он
знал, что Метров написал статью против общепринятого политико-экономического
учения, но до какой степени он мог надеяться на сочувствие в нем к своим новым взглядам, он не
знал и не мог догадаться по умному и спокойному лицу ученого.
— А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; [Доктринерство — узкая, упрямая защита какого-либо
учения (доктрины), даже если наука и жизнь противоречат ему.] мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт
знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда самая свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам впрок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.
— Для меня лично корень вопроса этого, смысл его лежит в противоречии интернационализма и национализма. Вы
знаете, что немецкая социал-демократия своим вотумом о кредитах на войну скомпрометировала интернациональный социализм, что Вандервельде усилил эту компрометацию и что еще раньше поведение таких социалистов, как Вивиани, Мильеран, Бриан э цетера, тоже обнаружили, как бессильна и как, в то же время, печально гибка этика социалистов. Не выяснено: эта гибкость — свойство людей или
учения?
— Тело. Плоть. Воодушевлена, но — не одухотворена — вот!
Учение богомилов —
знаете? Бог дал форму — сатана душу. Страшно верно! Вот почему в народе — нет духа. Дух создается избранными.
И так как он решительно ничего не
знал про коммунистическое
учение, да и самое слово в первый раз услыхал, то я тут же стал ему излагать все, что
знал на эту тему.