Неточные совпадения
Он не сумел приготовить свое
лицо к тому положению, в которое он
становился перед женой после открытия его вины.
Детскость выражения ее
лица в соединении с тонкой красотою
стана составляли ее особенную прелесть, которую он хорошо помнил: но, что всегда, как неожиданность, поражало в ней, это было выражение ее глаз, кротких, спокойных и правдивых, и в особенности ее улыбка, всегда переносившая Левина в волшебный мир, где он чувствовал себя умиленным и смягченным, каким он мог запомнить себя в редкие дни своего раннего детства.
Когда Левин опять подбежал к Кити,
лицо ее уже было не строго, глаза смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно-спокойный тон. И ему
стало грустно. Поговорив о своей старой гувернантке, о ее странностях, она спросила его о его жизни.
Она живо вспомнила это мужественное, твердое
лицо, это благородное спокойствие и светящуюся во всем доброту ко всем; вспомнила любовь к себе того, кого она любила, и ей опять
стало радостно на душе, и она с улыбкой счастия легла на подушку.
Она зашла в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась облаком вокруг ее тонкого
стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная, утонула в складках розового тюника; в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное
лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он
становился серьезен. Какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Кити к
лицу Анны. Она была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения маленьких ног и рук, прелестно это красивое
лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести.
Она провела платком по
лицу и
стала одеваться.
Далее всё было то же и то же; та же тряска с постукиваньем, тот же снег в окно, те же быстрые переходы от парового жара к холоду и опять к жару, то же мелькание тех же
лиц в полумраке и те же голоса, и Анна
стала читать и понимать читаемое.
Он знал очень хорошо, что в глазах этих
лиц роль несчастного любовника девушки и вообще свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни
стало положившего свою жизнь на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и посмотрел на кузину.
Княгиня Бетси, не дождавшись конца последнего акта, уехала из театра. Только что успела она войти в свою уборную, обсыпать свое длинное бледное
лицо пудрой, стереть ее, оправиться и приказать чай в большой гостиной, как уж одна за другою
стали подъезжать кареты к ее огромному дому на Большой Морской. Гости выходили на широкий подъезд, и тучный швейцар, читающий по утрам, для назидания прохожих, за стеклянною дверью газеты, беззвучно отворял эту огромную дверь, пропуская мимо себя приезжавших.
— Да он и не знает, — сказала она, и вдруг яркая краска
стала выступать на ее
лицо; щеки, лоб, шея ее покраснели, и слезы стыда выступили ей на глаза. — Да и не будем говорить об нем.
Но ход ее не изменился, и Вронский, получив в
лицо комок грязи, понял, что он
стал опять в то же расстояние от Гладиатора.
С изуродованным страстью
лицом, бледный и с трясущеюся нижнею челюстью, Вронский ударил ее каблуком в живот и опять
стал тянуть за поводья.
Все громко выражали свое неодобрение, все повторяли сказанную кем-то фразу: «недостает только цирка с львами», и ужас чувствовался всеми, так что, когда Вронский упал и Анна громко ахнула, в этом не было ничего необыкновенного. Но вслед затем в
лице Анны произошла перемена, которая была уже положительно неприлична. Она совершенно потерялась. Она
стала биться, как пойманная птица: то хотела встать и итти куда-то, то обращалась к Бетси.
Левин Взял косу и
стал примериваться. Кончившие свои ряды, потные и веселые косцы выходили один зa другим на дорогу и, посмеиваясь, здоровались с барином. Они все глядели на него, но никто ничего не говорил до тех пор, пока вышедший на дорогу высокий старик со сморщенным и безбородым
лицом, в овчинной куртке, не обратился к нему.
Когда старик опять встал, помолился и лег тут же под кустом, положив себе под изголовье травы, Левин сделал то же и, несмотря на липких, упорных на солнце мух и козявок, щекотавших его потное
лицо и тело, заснул тотчас же и проснулся, только когда солнце зашло на другую сторону куста и
стало доставать его.
Увидав мать, они испугались, но, вглядевшись в ее
лицо, поняли, что они делают хорошо, засмеялись и с полными пирогом ртами
стали обтирать улыбающиеся губы руками и измазали все свои сияющие
лица слезами и вареньем.
Он слушал ее, невольно склоняясь всем
станом, как бы желая этим смягчить для нее тяжесть ее положения. Но как только она сказала это, он вдруг выпрямился, и
лицо его приняло гордое и строгое выражение.
Он зажег свечу и осторожно встал и пошел к зеркалу и
стал смотреть свое
лицо и волосы.
Она знала все подробности его жизни. Он хотел сказать, что не спал всю ночь и заснул, но, глядя на ее взволнованное и счастливое
лицо, ему совестно
стало. И он сказал, что ему надо было ехать дать отчет об отъезде принца.
Ему не нужно было говорить этого. Дарья Александровна поняла это, как только он взглянул ей в
лицо; и ей
стало жалко его, и вера в невинность ее друга поколебалась в ней.
Алексей Александрович бросил депешу и, покраснев, встал и
стал ходить по комнате. «Quos vult perdere dementat» [«Кого бог хочет погубить, того он лишает разума»], сказал он, разумея под quos те
лица, которые содействовали этому назначению.
— Нет, я очень стою, потому что я
стал самый серьезный человек. Я не только устраиваю свои, но и чужие семейные дела, — сказал он с значительным выражением
лица.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения, не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И не думая и не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и
стал покрывать поцелуями ее
лицо, руки и шею.
Левин оглянулся на нее и был поражен тем радостным сиянием, которое было на ее
лице; и чувство это невольно сообщилось ему. Ему
стало, так же как и ей, светло и весело.
Чем дальше он говорил, тем больше у него разгорались глаза, тем поспешнее он возражал мнимым противникам, и тем тревожнее и оскорбленнее
становилось выражение его
лица.
Избранная Вронским роль с переездом в палаццо удалась совершенно, и, познакомившись чрез посредство Голенищева с некоторыми интересными
лицами, первое время он был спокоен. Он писал под руководством итальянского профессора живописи этюды с натуры и занимался средневековою итальянскою жизнью. Средневековая итальянская жизнь в последнее время так прельстила Вронского, что он даже шляпу и плед через плечо
стал носить по-средневековски, что очень шло к нему.
— Я не понимаю, как они могут так грубо ошибаться. Христос уже имеет свое определенное воплощение в искусстве великих стариков.
Стало быть, если они хотят изображать не Бога, а революционера или мудреца, то пусть из истории берут Сократа, Франклина, Шарлоту Корде, но только не Христа. Они берут то самое
лицо, которое нельзя брать для искусства, а потом…
«Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай», подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал
лицо, и сомнение уже
стало невозможно. Несмотря на страшное изменение
лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза, заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
— Друг мой! — повторила графиня Лидия Ивановна, не спуская с него глаз, и вдруг брови ее поднялись внутренними сторонами, образуя треугольник на лбу; некрасивое желтое
лицо ее
стало еще некрасивее; но Алексей Александрович почувствовал, что она жалеет его и готова плакать. И на него нашло умиление: он схватил ее пухлую руку и
стал целовать ее.
Во время разлуки с ним и при том приливе любви, который она испытывала всё это последнее время, она воображала его четырехлетним мальчиком, каким она больше всего любила его. Теперь он был даже не таким, как она оставила его; он еще дальше
стал от четырехлетнего, еще вырос и похудел. Что это! Как худо его
лицо, как коротки его волосы! Как длинны руки! Как изменился он с тех пор, как она оставила его! Но это был он, с его формой головы, его губами, его мягкою шейкой и широкими плечиками.
Сонно улыбаясь, всё с закрытыми глазами, он перехватился пухлыми ручонками от спинки кровати за ее плечи, привалился к ней, обдавая ее тем милым сонным запахом и теплотой, которые бывают только у детей, и
стал тереться
лицом об ее шею и плечи.
Камердинер, чувствуя себя невиноватым, хотел оправдываться, но, взглянув на барина, понял по его
лицу, что надо только молчать и, поспешно извиваясь, опустился на ковер и
стал разбирать целые и разбитые рюмки и бутылки.
Вдруг недалеко с края леса прозвучал контральтовый голос Вареньки, звавший Гришу, и радостная улыбка выступила на
лицо Сергей Ивановича, Сознав эту улыбку, Сергей Иванович покачал неодобрительно головой на свое состояние и, достав сигару,
стал закуривать.
И он
стал, сначала осторожно, а потом более и более увлекаясь, обращать ее внимание на разные подробности украшения дома и сада. Видно было, что, посвятив много труда на улучшение и украшение своей усадьбы, Вронский чувствовал необходимость похвастаться ими пред новым
лицом и от души радовался похвалам Дарьи Александровны.
И как ни белы, как ни прекрасны ее обнаженные руки, как ни красив весь ее полный
стан, ее разгоряченное
лицо из-за этих черных волос, он найдет еще лучше, как ищет и находит мой отвратительный, жалкий и милый муж».
Потом, вспомнив всё то волнение и озлобление, которые он видел на всех
лицах, ему
стало грустно: он решился уехать и пошел вниз.
И Левин
стал осторожно, как бы ощупывая почву, излагать свой взгляд. Он знал, что Метров написал
статью против общепринятого политико-экономического учения, но до какой степени он мог надеяться на сочувствие в нем к своим новым взглядам, он не знал и не мог догадаться по умному и спокойному
лицу ученого.
Схватив потными руками его холодные руки, она
стала прижимать их к своему
лицу.
Но спокойное и веселое выражение
лица Катавасова вдруг поразило его, и ему так
стало жалко своего настроения, которое он, очевидно, нарушал этим разговором, что он, вспомнив свое намерение, остановился.