Неточные совпадения
— Да, вот растем, — сказала она ему, указывая главами на Кити, — и
стареем. Tiny bear [Медвежонок] уже
стал большой! — продолжала Француженка смеясь и напомнила ему его шутку о трех барышнях, которых он называл тремя медведями из английской сказки. — Помните, вы бывало так говорили?
Когда Левин опять подбежал к Кити, лицо ее уже было не строго, глаза смотрели так же правдиво и ласково, но Левину показалось, что в ласковости ее был особенный, умышленно-спокойный тон. И ему
стало грустно. Поговорив о своей
старой гувернантке, о ее странностях, она спросила его о его жизни.
Когда она думала о сыне и его будущих отношениях к бросившей его отца матери, ей так
становилось страшно за то, что она сделала, что она не рассуждала, а, как женщина, старалась только успокоить себя лживыми рассуждениями и словами, с тем чтобы всё оставалось по
старому и чтобы можно было забыть про страшный вопрос, что будет с сыном.
Остальное еще было по
старому, но эти три
статьи были началом нового устройства и вполне занимали Левина.
Анна смутилась от того внимательно-вопросительного взгляда, которым смотрела на нее Долли; Долли — оттого, что после слов Свияжского о вегикуле ей невольно
стало совестно за грязную
старую коляску, в которую села с нею Анна.
И опять то надежда, то отчаяние по
старым наболевшим местам
стали растравлять раны ее измученного, страшно трепетавшего сердца.
Они были на другом конце леса, под
старою липой, и звали его. Две фигуры в темных платьях (они прежде были в светлых) нагнувшись стояли над чем-то. Это были Кити и няня. Дождь уже переставал, и начинало светлеть, когда Левин подбежал к ним. У няни низ платья был сух, но на Кити платье промокло насквозь и всю облепило ее. Хотя дождя уже не было, они всё еще стояли в том же положении, в которое они
стали, когда разразилась гроза. Обе стояли, нагнувшись над тележкой с зеленым зонтиком.
— Вот, — мол, — скоро сорок лет, как я живу, а ни одного счастливого человека не видел. Раньше, бывало, осуждал людей, а ныне, как
стал стареться, — жалко всех.
И вот среди этой мешанины пошлости, глупости, пройдошества, альфонсизма, хвастовства, невежества и разврата — поистине служила искусству Андросова, такая чистая, нежная, красивая и талантливая. Теперь,
став старее, я понимаю, что она так же не чувствовала этой грязи, как белый прекрасный венчик цветка не чувствует, что его корни питаются черной тиной болота.
На дворе был тяжелый осенний туман, закрывающий все. Но Корней хорошо знал дорогу, знал всякий спуск и подъем, и всякий куст, и все ветлы по дороге, и леса направо и налево, хотя за семнадцать лет одни срубили и из старых стали молодыми, а другие из молодых
стали старыми.
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне в очи; спину
старую // Пытался разогнуть. // Совсем
стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста // Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала свое…
Дворовый, что у барина // Стоял за стулом с веткою, // Вдруг всхлипнул! Слезы катятся // По
старому лицу. // «Помолимся же Господу // За долголетье барина!» — // Сказал холуй чувствительный // И
стал креститься дряхлою, // Дрожащею рукой. // Гвардейцы черноусые // Кисленько как-то глянули // На верного слугу; // Однако — делать нечего! — // Фуражки сняли, крестятся. // Перекрестились барыни. // Перекрестилась нянюшка, // Перекрестился Клим…
«Как по вольной волюшке — // По зелену морю, // Ходят все кораблики // Белопарусники. // Промеж тех корабликов // Моя лодочка, // Лодка неснащеная, // Двухвесельная. // Буря ль разыграется — //
Старые кораблики // Приподымут крылышки, // По морю размечутся. //
Стану морю кланяться // Я низехонько: // «Уж не тронь ты, злое море, // Мою лодочку: // Везет моя лодочка // Вещи драгоценные, // Правит ею в темну ночь // Буйная головушка».
Я
стал вглядываться и узнал моего
старого знакомца Казбича.
Что именно находилось в куче, решить было трудно, ибо пыли на ней было в таком изобилии, что руки всякого касавшегося
становились похожими на перчатки; заметнее прочего высовывался оттуда отломленный кусок деревянной лопаты и
старая подошва сапога.