Неточные совпадения
— У Анны Аркадьевны, — сказала графиня,
объясняя сыну, —
есть сынок восьми лет, кажется, и она никогда с ним не разлучалась и всё мучается, что оставила его.
Но не столько по болезни, сколько по гордости, как
объясняла княгиня, мадам Шталь не
была знакома ни с кем из Русских.
Но княгиня, узнав по Kurliste, [по курортному списку,] что это
был Левин Николай и Марья Николаевна,
объяснила Кити, какой дурной человек
был этот Левин, и все мечты об этих двух лицах исчезли.
Для Сергея Ивановича меньшой брат его
был славный малый, с сердцем поставленным хорошо (как он выражался по — французски), но с умом хотя и довольно быстрым, однако подчиненным впечатлениям минуты и потому исполненным противоречий. Со снисходительностью старшего брата, он иногда
объяснял ему значение вещей, но не мог находить удовольствия спорить с ним, потому что слишком легко разбивал его.
Для чего она сказала это, чего она за секунду не думала, она никак бы не могла
объяснить. Она сказала это по тому только соображению, что, так как Вронского не
будет, то ей надо обеспечить свою свободу и попытаться как-нибудь увидать его. Но почему она именно сказала про старую фрейлину Вреде, к которой ей нужно
было, как и ко многим другим, она не умела бы
объяснить, а вместе с тем, как потом оказалось, она, придумывая самые хитрые средства для свидания с Вронским, не могла придумать ничего лучшего.
Если бы Левин не имел свойства
объяснять себе людей с самой хорошей стороны, характер Свияжского не представлял бы для него никакого затруднения и вопроса; он бы сказал себе: дурак или дрянь, и всё бы
было ясно.
Левину казалось, что он кого-то обманывает, что ему следует
объяснить что-то, но что
объяснить этого никак нельзя, и потому он беспрестанно краснел,
был беспокоен и неловок.
— То мы вне закона: рента ничего для нас не
объяснит, а, напротив, запутает. Нет, вы скажите, как учение о ренте может
быть…
И он с свойственною ему ясностью рассказал вкратце эти новые, очень важные и интересные открытия. Несмотря на то, что Левина занимала теперь больше всего мысль о хозяйстве, он, слушая хозяина, спрашивал себя: «Что там в нем сидит? И почему, почему ему интересен раздел Польши?» Когда Свияжский кончил, Левин невольно спросил: «Ну так что же?» Но ничего не
было.
Было только интересно то, что «оказывалось» Но Свияжский не
объяснил и не нашел нужным
объяснять, почему это
было ему интересно.
Объяснив ей, что ему нельзя
быть к началу балета, он обещался, что приедет к последнему акту и свезет ее ужинать.
Войдя в гостиную, Степан Аркадьич извинился,
объяснил, что
был задержан тем князем, который
был всегдашним козлом-искупителем всех его опаздываний и отлучек, и в одну минуту всех перезнакомили, сведя Алексея Александровича с Сергеем Кознышевым, подпустил им тему об обрусении Польши, за которую они тотчас уцепились вместе с Песцовым.
Я должен вам
объяснить свои чувства, те, которые руководили мной и
будут руководить, чтобы вы не заблуждались относительно меня.
Проводя этот вечер с невестой у Долли, Левин
был особенно весел и,
объясняя Степану Аркадьичу то возбужденное состояние, в котором он находился, сказал, что ему весело, как собаке, которую учили скакать через обруч и которая, поняв наконец и совершив то, что от нее требуется, взвизгивает и, махая хвостом, прыгает от восторга на столы и окна.
Услыхав с другой стороны подъезда шаги, всходившие на лестницу, обер-кельнер обернулся и, увидав русского графа, занимавшего у них лучшие комнаты, почтительно вынул руки из карманов и, наклонившись,
объяснил, что курьер
был и что дело с наймом палаццо состоялось.
Он нахмурился и начал
объяснять то, что Сережа уже много раз слышал и никогда не мог запомнить, потому что слишком ясно понимал — в роде того, что «вдруг»
есть обстоятельство образа действия.
Теперь, когда он не мешал ей, она знала, что делать, и, не глядя себе под ноги и с досадой спотыкаясь по высоким кочкам и попадая в воду, но справляясь гибкими, сильными ногами, начала круг, который всё должен
был объяснить ей.
— Пожалуйста, не
объясняй причины! Я не могу иначе! Мне очень совестно перед тобой и перед ним. Но ему, я думаю, не
будет большого горя уехать, а мне и моей жене его присутствие неприятно.
Если б Левин мог понять, как он понимал, почему подходить к кассе на железной дороге нельзя иначе, как становясь в ряд, ему бы не
было обидно и досадно; но в препятствиях, которые он встречал по делу, никто не мог
объяснить ему, для чего они существуют.
Он забывал, как ему потом разъяснил Сергей Иванович, тот силлогизм, что для общего блага нужно
было свергнуть губернского предводителя; для свержения же предводителя нужно
было большинство шаров; для большинства же шаров нужно
было дать Флерову право голоса; для признания же Флерова способным надо
было объяснить, как понимать статью закона.
― Ах, как же! Я теперь чувствую, как я мало образован. Мне для воспитания детей даже нужно много освежить в памяти и просто выучиться. Потому что мало того, чтобы
были учителя, нужно, чтобы
был наблюдатель, как в вашем хозяйстве нужны работники и надсмотрщик. Вот я читаю ― он показал грамматику Буслаева, лежавшую на пюпитре ― требуют от Миши, и это так трудно… Ну вот
объясните мне. Здесь он говорит…
Левин не торопясь достал десятирублевую бумажку и, медленно выговаривая слова, но и не теряя времени, подал ему бумажку и
объяснил, что Петр Дмитрич (как велик и значителен казался теперь Левину прежде столь неважный Петр Дмитрич!) обещал
быть во всякое время, что он, наверно, не рассердится, и потому чтобы он будил сейчас.
— Да
объясните мне, пожалуйста, — сказал Степан Аркадьич, — что это такое значит? Вчера я
был у него по делу сестры и просил решительного ответа. Он не дал мне ответа и сказал, что подумает, а нынче утром я вместо ответа получил приглашение на нынешний вечер к графине Лидии Ивановне.
Вопрос о возможности иметь детей
был давно спорный и раздражавший ее. Его желание иметь детей она
объясняла себе тем, что он не дорожил ее красотой.
Другое
было то, что, прочтя много книг, он убедился, что люди, разделявшие с ним одинаковые воззрения, ничего другого не подразумевали под ними и что они, ничего не
объясняя, только отрицали те вопросы, без ответа на которые он чувствовал, что не мог жить, а старались разрешить совершенно другие, не могущие интересовать его вопросы, как, например, о развитии организмов, о механическом объяснении души и т. п.
В первый раз тогда поняв ясно, что для всякого человека и для него впереди ничего не
было, кроме страдания, смерти и вечного забвения, он решил, что так нельзя жить, что надо или
объяснить свою жизнь так, чтобы она не представлялась злой насмешкой какого-то дьявола, или застрелиться.