Неточные совпадения
Она не слышала половины его слов, она испытывала страх к нему и
думала о том, правда ли то, что Вронский не убился. О нем ли говорили, что он цел, а
лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего не отвечала, потому что не слыхала того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить смело, но, когда он ясно понял то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение нашло на него.
Пожимаясь от холода, Левин быстро шел, глядя на землю. «Это что? кто-то едет»,
подумал он, услыхав бубенцы, и поднял голову. В сорока шагах от него, ему навстречу, по той большой дороге-муравке, по которой он шел, ехала четверней карета с важами. Дышловые
лошади жались от колей на дышло, но ловкий ямщик, боком сидевший на козлах, держал дышлом по колее, так что колеса бежали по гладкому.
— Ни то, ни другое. Я завтракаю. Мне, право, совестно. Дамы, я
думаю, уже встали? Пройтись теперь отлично. Вы мне покажите
лошадей.
— Почему же ты
думаешь, что мне неприятна твоя поездка? Да если бы мне и было это неприятно, то тем более мне неприятно, что ты не берешь моих
лошадей, — говорил он. — Ты мне ни разу не сказала, что ты решительно едешь. А нанимать на деревне, во-первых, неприятно для меня, а главное, они возьмутся, но не довезут. У меня
лошади есть. И если ты не хочешь огорчить меня, то ты возьми моих.
— Нет, я
думаю, княгиня устала, и
лошади ее не интересуют, — сказал Вронский Анне, предложившей пройти до конного завода, где Свияжский хотел видеть нового жеребца. — Вы подите, а я провожу княгиню домой, и мы поговорим, — сказал он, — если вам приятно, — обратился он к ней.
Нынче скачки, его
лошади скачут, он едет. Очень рада. Но ты
подумай обо мне, представь себе мое положение… Да что говорить про это! — Она улыбнулась. — Так о чем же он говорил с тобой?
— Так вы
думаете, что может быть благополучно? Господи, помилуй и помоги! — проговорил Левин, увидав свою выезжавшую из ворот
лошадь. Вскочив в сани рядом с Кузьмой, он велел ехать к доктору.
— Ты не поверишь, как мне опостылели эти комнаты, — сказала она, садясь подле него к своему кофею. — Ничего нет ужаснее этих chambres garnies. [меблированных комнат.] Нет выражения лица в них, нет души. Эти часы, гардины, главное, обои — кошмар. Я
думаю о Воздвиженском, как об обетованной земле. Ты не отсылаешь еще
лошадей?
Этот хочет всех удивить и очень доволен собой, —
подумала она, глядя на румяного приказчика, ехавшего на манежной
лошади.
И ее закопают, и пегого мерина этого очень скоро, —
думал он, глядя на тяжело носящую брюхом и часто дышащую раздутыми ноздрями
лошадь, переступающую по двигающемуся из-под нее наклонному колесу.
Левин смотрел перед собой и видел стадо, потом увидал свою тележку, запряженную Вороным, и кучера, который, подъехав к стаду, поговорил что-то с пастухом; потом он уже вблизи от себя услыхал звук колес и фырканье сытой
лошади; но он так был поглощен своими мыслями, что он и не
подумал о том, зачем едет к нему кучер.
— Вы выражаете ваши мысли, как лошади, ногами, — заметил Малов, воображавший, вероятно, что
лошади думают галопом и рысью, и буря поднялась — свист, шиканье, крик: «Вон его, вон его, pereat» [да сгинет! (лат.).]
Неточные совпадения
«Будет потеха!» —
подумал я, кинулся в конюшню, взнуздал
лошадей наших и вывел их на задний двор.
Подложили цепи под колеса вместо тормозов, чтоб они не раскатывались, взяли
лошадей под уздцы и начали спускаться; направо был утес, налево пропасть такая, что целая деревушка осетин, живущих на дне ее, казалась гнездом ласточки; я содрогнулся,
подумав, что часто здесь, в глухую ночь, по этой дороге, где две повозки не могут разъехаться, какой-нибудь курьер раз десять в год проезжает, не вылезая из своего тряского экипажа.
Нам должно было спускаться еще верст пять по обледеневшим скалам и топкому снегу, чтоб достигнуть станции Коби.
Лошади измучились, мы продрогли; метель гудела сильнее и сильнее, точно наша родимая, северная; только ее дикие напевы были печальнее, заунывнее. «И ты, изгнанница, —
думал я, — плачешь о своих широких, раздольных степях! Там есть где развернуть холодные крылья, а здесь тебе душно и тесно, как орлу, который с криком бьется о решетку железной своей клетки».
Казбич остановился в самом деле и стал вслушиваться: верно,
думал, что с ним заводят переговоры, — как не так!.. Мой гренадер приложился… бац!.. мимо, — только что порох на полке вспыхнул; Казбич толкнул
лошадь, и она дала скачок в сторону. Он привстал на стременах, крикнул что-то по-своему, пригрозил нагайкой — и был таков.
Вот наконец мы были уж от него на ружейный выстрел; измучена ли была у Казбича
лошадь или хуже наших, только, несмотря на все его старания, она не больно подавалась вперед. Я
думаю, в эту минуту он вспомнил своего Карагёза…