Неточные совпадения
Но, несмотря на то, что его любовь
была известна всему
городу — все более или менее верно догадывались об его отношениях к Карениной, — большинство молодых людей завидовали ему именно
в том, что
было самое тяжелое
в его любви, —
в высоком положении Каренина и потому
в выставленности этой связи для света.
Но
быть гласным, рассуждать о том, сколько золотарей нужно и как трубы провести
в городе, где я не живу;
быть присяжным и судить мужика, укравшего ветчину, и шесть часов слушать всякий вздор, который мелют защитники и прокуроры, и как председатель спрашивает у моего старика Алешки-дурачка: «признаете ли вы, господин подсудимый, факт похищения ветчины?» — «Ась?»
— Да я
был в Германии,
в Пруссии, во Франции,
в Англии, но не
в столицах, а
в фабричных
городах, и много видел нового. И рад, что
был.
— А мы живем и ничего не знаем, — сказал раз Вронский пришедшему к ним поутру Голенищеву. — Ты видел картину Михайлова? — сказал он, подавая ему только что полученную утром русскую газету и указывая на статью о русском художнике, жившем
в том же
городе и окончившем картину, о которой давно ходили слухи и которая вперед
была куплена.
В статье
были укоры правительству и Академии за то, что замечательный художник
был лишен всякого поощрения и помощи.
Но без этого занятия жизнь его и Анны, удивлявшейся его разочарованию, показалась ему так скучна
в итальянском
городе, палаццо вдруг стал так очевидно стар и грязен, так неприятно пригляделись пятна на гардинах, трещины на полах, отбитая штукатурка на карнизах и так скучен стал всё один и тот же Голенищев, итальянский профессор и Немец-путешественник, что надо
было переменить жизнь.
Гостиница губернского
города,
в которой лежал Николай Левин,
была одна из тех губернских гостиниц, которые устраиваются по новым усовершенствованным образцам, с самыми лучшими намерениями чистоты, комфорта и даже элегантности, но которые по публике, посещающей их, с чрезвычайной быстротой превращаются
в грязные кабаки с претензией на современные усовершенствования и делаются этою самою претензией еще хуже старинных, просто грязных гостиниц.
Во время его губернаторства тетка Анны, богатая губернская барыня, свела хотя немолодого уже человека, но молодого губернатора со своею племянницей и поставила его
в такое положение, что он должен
был или высказаться или уехать из
города.
Уже несколько дней графиня Лидия Ивановна находилась
в сильнейшем волнении. Она узнала, что Анна с Вронским
в Петербурге. Надо
было спасти Алексея Александровича от свидания с нею, надо
было спасти его даже от мучительного знания того, что эта ужасная женщина находится
в одном
городе с ним и что он каждую минуту может встретить ее.
— Нет, — перебила его графиня Лидия Ивановна. —
Есть предел всему. Я понимаю безнравственность, — не совсем искренно сказала она, так как она никогда не могла понять того, что приводит женщин к безнравственности, — но я не понимаю жестокости, к кому же? к вам! Как оставаться
в том
городе, где вы? Нет, век живи, век учись. И я учусь понимать вашу высоту и ее низость.
Вронский понял, что дальнейшие попытки тщетны и что надо пробыть
в Петербурге эти несколько дней, как
в чужом
городе, избегая всяких сношений с прежним светом, чтобы не подвергаться неприятностям и оскорблениям, которые
были так мучительны для него.
Ей казалось натурально и просто видеть сына, когда она
будет в одном с ним
городе; но по приезде
в Петербург ей вдруг представилось ясно ее теперешнее положение
в обществе, и она поняла, что устроить свидание
было трудно.
Если бы не это всё усиливающееся желание
быть свободным, не иметь сцены каждый раз, как ему надо
было ехать
в город на съезд, на бега, Вронский
был бы вполне доволен своею жизнью.
Влиянию его содействовало: его богатство и знатность; прекрасное помещение
в городе, которое уступил ему старый знакомый, Ширков, занимавшийся финансовыми делами и учредивший процветающий банк
в Кашине; отличный повар Вронского, привезенный из деревни; дружба с губернатором, который
был товарищем, и еще покровительствуемым товарищем, Вронского; а более всего — простые, ровные ко всем отношения, очень скоро заставившие большинство дворян изменить суждение о его мнимой гордости.
К вечеру этого дня, оставшись одна, Анна почувствовала такой страх за него, что решилась
было ехать
в город, но, раздумав хорошенько, написала то противоречивое письмо, которое получил Вронский, и, не перечтя его, послала с нарочным.
Здесь,
в городе, он постоянно торопился, как бы не пропустить чего-то, и делать ему
было нечего.
Иногда она
в душе упрекала его за то, что он не умеет жить
в городе; иногда же сознавалась, что ему действительно трудно
было устроить здесь свою жизнь так, чтобы
быть ею довольным.
Одна выгода этой городской жизни
была та, что ссор здесь
в городе между ними никогда не
было. Оттого ли, что условия городские другие, или оттого, что они оба стали осторожнее и благоразумнее
в этом отношении,
в Москве у них не
было ссор из-за ревности, которых они так боялись, переезжая
в город.
Он знал и чувствовал только, что то, что совершалось,
было подобно тому, что совершалось год тому назад
в гостинице губернского
города на одре смерти брата Николая.
Испуганный тем отчаянным выражением, с которым
были сказаны эти слова, он вскочил и хотел бежать за нею, но, опомнившись, опять сел и, крепко сжав зубы, нахмурился. Эта неприличная, как он находил, угроза чего-то раздражила его. «Я пробовал всё, — подумал он, — остается одно — не обращать внимания», и он стал собираться ехать
в город и опять к матери, от которой надо
было получить подпись на доверенности.
Кроме того, он
был житель уездного
города, и ему хотелось рассказать, как из его
города пошел один солдат бессрочный, пьяница и вор, которого никто уже не брал
в работники.
Катавасов, войдя
в свой вагон, невольно кривя душой, рассказал Сергею Ивановичу свои наблюдения над добровольцами, из которых оказывалось, что они
были отличные ребята. На большой станции
в городе опять пение и крики встретили добровольцев, опять явились с кружками сборщицы и сборщики, и губернские дамы поднесли букеты добровольцам и пошли за ними
в буфет; но всё это
было уже гораздо слабее и меньше, чем
в Москве.