Неточные совпадения
— Нет, без шуток, что ты выберешь, то и хорошо. Я побегал на коньках, и есть хочется. И
не думай, — прибавил он,
заметив на лице Облонского недовольное выражение, — чтоб я
не оценил твоего выбора. Я с удовольствием поем хорошо.
«За что она недовольна им?»
подумала Кити,
заметив, что Анна умышленно
не ответила на поклон Вронского.
— Решительно ничего
не понимаю, — сказала Анна, пожимая плечами. «Ему всё равно,
подумала она. Но в обществе
заметили, и это тревожит его». — Ты нездоров, Алексей Александрович, — прибавила она, встала и хотела уйти в дверь; но он двинулся вперед, как бы желая остановить ее.
Левин презрительно улыбнулся. «Знаю, —
подумал он, — эту манеру
не одного его, но и всех городских жителей, которые, побывав раза два в десять лет в деревне и
заметив два-три слова деревенские, употребляют их кстати и некстати, твердо уверенные, что они уже всё знают. Обидной, станет 30 сажен. Говорит слова, а сам ничего
не понимает».
Она
не слышала половины его слов, она испытывала страх к нему и
думала о том, правда ли то, что Вронский
не убился. О нем ли говорили, что он цел, а лошадь сломала спину? Она только притворно-насмешливо улыбнулась, когда он кончил, и ничего
не отвечала, потому что
не слыхала того, что он говорил. Алексей Александрович начал говорить
смело, но, когда он ясно понял то, о чем он говорит, страх, который она испытывала, сообщился ему. Он увидел эту улыбку, и странное заблуждение нашло на него.
Только это
заметил Левин и,
не думая о том, кто это может ехать, рассеянно взглянул в карету.
А что такое была эта неизбежная смерть, он
не только
не знал,
не только никогда и
не думал об этом, но
не умел и
не смел думать об этом.
― Скоро, скоро. Ты говорил, что наше положение мучительно, что надо развязать его. Если бы ты знал, как мне оно тяжело, что бы я дала за то, чтобы свободно и
смело любить тебя! Я бы
не мучалась и тебя
не мучала бы своею ревностью… И это будет скоро, но
не так, как мы
думаем.
— Если бы
не было этого преимущества анти-нигилистического влияния на стороне классических наук, мы бы больше
подумали, взвесили бы доводы обеих сторон, — с тонкою улыбкой говорил Сергей Иванович, — мы бы дали простор тому и другому направлению. Но теперь мы знаем, что в этих пилюлях классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и мы
смело предлагаем их нашим пациентам… А что как нет и целебной силы? — заключил он, высыпая аттическую соль.
«Неужели будет приданое и всё это?—
подумал Левин с ужасом. — А впрочем, разве может приданое, и благословенье, и всё это — разве это может испортить мое счастье? Ничто
не может испортить!» Он взглянул на Кити и
заметил, что ее нисколько, нисколько
не оскорбила мысль о приданом. «Стало быть, это нужно»,
подумал он.
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения,
не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего
не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И
не думая и
не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
«
Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай»,
подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза,
заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.
— Ты пойми, что я
не ревную: это мерзкое слово. Я
не могу ревновать и верить, чтоб… Я
не могу сказать, что я чувствую, но это ужасно… Я
не ревную, но я оскорблен, унижен тем, что кто-нибудь
смеет думать,
смеет смотреть на тебя такими глазами….
—
Не только я, но Стива
заметил. Он прямо после чая мне сказал: je crois que Весловский fait un petit brin de cour à Кити. [я
думаю, что Весловский приволакивается за Кити.]
— Я так и
думала и
не смела думать. Вот радость! Ты
не можешь представить себе мою радость! — говорила она, то прижимаясь лицом к Долли и целуя ее, то отстраняясь и с улыбкой оглядывая ее.
Другая женщина, менее внимательная,
не знавшая Анны прежде и в особенности
не думавшая тех мыслей, которые
думала Дарья Александровна дорогой, и
не заметила бы ничего особенного в Анне.
— Где вы
поместите княгиню? — сказал Вронский по-французски, обращаясь к Анне, и,
не дождавшись ответа, еще раз поздоровался с Дарьей Александровной и теперь поцеловал ее руку. — Я
думаю, в большой балконной?
— Как он
смеет говорить, что я велел украсть у него брюки! Он их пропил, я
думаю. Мне плевать на него с его княжеством. Он
не смей говорить, это свинство!
«Всё равно, —
думала она, — только бы он был тут, а когда он тут, он
не может,
не смеет не любить меня».
«Неужели я нашел разрешение всего, неужели кончены теперь мои страдания?»
думал Левин, шагая по пыльной дороге,
не замечая ни жару, ни усталости и испытывая чувство утоления долгого страдания. Чувство это было так радостно, что оно казалось ему невероятным. Он задыхался от волнення и,
не в силах итти дальше, сошел с дороги в лес и сел в тени осин на нескошенную траву. Он снял с потной головы шляпу и лег, облокотившись на руку, на сочную, лопушистую лесную траву.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак
не смею принять на свой счет… Я
думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Хлестаков. Да, и в журналы
помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже
не помню. И всё случаем: я
не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь».
Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
Зять еще долго повторял свои извинения,
не замечая, что сам уже давно сидел в бричке, давно выехал за ворота и перед ним давно были одни пустые поля. Должно
думать, что жена
не много слышала подробностей о ярмарке.
Покамест Чичиков
думал и внутренне посмеивался над прозвищем, отпущенным мужиками Плюшкину, он
не заметил, как въехал в средину обширного села со множеством изб и улиц.
Нужно
заметить, что у некоторых дам, — я говорю у некоторых, это
не то, что у всех, — есть маленькая слабость: если они
заметят у себя что-нибудь особенно хорошее, лоб ли, рот ли, руки ли, то уже
думают, что лучшая часть лица их так первая и бросится всем в глаза и все вдруг заговорят в один голос: «Посмотрите, посмотрите, какой у ней прекрасный греческий нос!» или: «Какой правильный, очаровательный лоб!» У которой же хороши плечи, та уверена заранее, что все молодые люди будут совершенно восхищены и то и дело станут повторять в то время, когда она будет проходить мимо: «Ах, какие чудесные у этой плечи», — а на лицо, волосы, нос, лоб даже
не взглянут, если же и взглянут, то как на что-то постороннее.