Неточные совпадения
— Дозволь,
боярин,
слово молвить.
— Да,
боярин, кабы не ты, то висеть бы мне вместо их! А все-таки послушай мово
слова, отпусти их; жалеть не будешь, как приедешь на Москву. Там,
боярин, не то, что прежде, не те времена! Кабы всех их перевешать, я бы не прочь, зачем бы не повесить! А то и без этих довольно их на Руси останется; а тут еще человек десять ихних ускакало; так если этот дьявол, Хомяк, не воротится на Москву, они не на кого другого, а прямо на тебя покажут!
— А провал их знает, постоят ли, батюшка! Ворон ворону глаз не выклюет; а я слышал, как они промеж себя поговаривали черт знает на каком языке, ни
слова не понять, а, кажись, было по-русски! Берегись,
боярин, береженого коня и зверь не вредит!
«Прости, князь, говорил ему украдкою этот голос, я буду за тебя молиться!..» Между тем незнакомцы продолжали петь, но
слова их не соответствовали размышлениям
боярина.
— Не прогневись,
боярин, не руби невинной головы, а дозволь тебе
слово молвить.
— Согласна! — вскричала радостно Елена и повалилась Морозову в ноги. Тронуло
боярина нежданное
слово, обрадовался он восторгу Елены, не догадался, старый, что то был восторг утопающего, который хватается за куст терновый.
Дом Морозова был чаша полная. Слуги боялись и любили
боярина. Всяк, кто входил к нему, был принимаем с радушием. И свои и чужие хвалились его ласкою; всех дарил он и
словами приветными, и одежей богатою, и советами мудрыми. Но никого так не ласкал, никого так не дарил он, как свою молодую жену, Елену Дмитриевну. И жена отвечала за ласку ласкою, и каждое утро, и каждый вечер долго стояла на коленях в своей образной и усердно молилась за его здравие.
— Прости,
боярин, прости необдуманное
слово, но чему быть, того не миновать!
— Жизнь наша в руке божией,
боярин. Непригоже стараться продлить ее хитростью боле, чем богу угодно. Спасибо за хлеб-соль, — прибавил Серебряный, вставая, — спасибо за дружбу (при этих
словах он невольно смутился), но я поеду. Прости, Дружина Андреич!
—
Боярин пьян, — сказал Иван Васильевич, — вынести его вон! — Шепот пробежал по собранию, а земские
бояре переглянулись и потупили очи в свои тарелки, не смея вымолвить ни
слова.
Неточные совпадения
[Россия… русский народ] xa-xa!""les boyards russes… [русские
бояре] xa-xa!"«Да вы знаете ли, что наш рубль полтинник стоит… ха-ха!» «Да вы знаете ли, что у нас целую губернию на днях чиновники растащили… ха-ха!» «Где это видано… ха-ха!»
Словом сказать, сыны России не только не сдерживали себя, но шли друг другу на перебой, как бы опасаясь, чтоб кто-нибудь не успел напаскудить прежде.
Как истомленный жаждою в знойный день усталый путник глотает с жадностию каждую каплю пролившего на главу его благотворного дождя, так слушал умирающий исполненные христианской любви
слова своего утешителя. Закоснелое в преступлениях сердце
боярина Кручины забилось раскаянием; с каждым новым
словом юродивого изменялся вид его, и наконец на бледном, полумертвом лице изобразилась последняя ужасная борьба порока, ожесточения и сильных страстей — с душою, проникнутою первым лучом небесной благодати.
— Слышишь,
боярин? — сказал Кирша. — Счастлив ты, что я дал тебе
слово… Делать нечего, околевай своей смертью, проклятый! Помогите мне привязать его к дереву; да нет ли у вас чем-нибудь заткнуть ему глотку, а то, как мы отъедем, он подымет такой рев, что его за версту услышат.
— Одним
словом, — перервал
боярин, — точь-в-точь, как этот молодец, что стоит позади тебя.
Сказав сии
слова, оба
боярина, в которых читатели, вероятно, узнали уже Лесуту-Храпунова и Замятню-Опалева, слезли с коней и пошли в избу. Краснощекий толстяк спустился также с своей лошади, и когда подошел к воротам, то Кирша, заступя ему дорогу, сказал, улыбаясь: