Неточные совпадения
— Эх, государь! — поспешил сказать Малюта, — куда твоя милость ни велит вписать
Максима, везде готов он служить по указу твоему! Да поди домой,
Максим, поздно; скажи
матери, чтобы не ждала меня; у нас дело в тюрьме: Колычевых пытаем. Поди,
Максим, поди!
— Премилостивый бог не оставит
матери моей, — ответил со вздохом
Максим. — Она простит меня.
Малюта вышел. Оставшись один,
Максим задумался. Все было тихо в доме; лишь на дворе гроза шумела да время от времени ветер, ворвавшись в окно, качал цепи и кандалы, висевшие на стене, и они, ударяя одна о другую, звенели зловещим железным звоном.
Максим подошел к лестнице, которая вела в верхнее жилье, к его
матери. Он наклонился и стал прислушиваться. Все молчало в верхнем жилье.
Максим тихонько взошел по крутым ступеням и остановился перед дверью, за которою покоилась
мать его.
— Прощай, Буян, — сказал
Максим, — стереги дом наш, служи верно
матери! — Он вскочил в седло, выехал в ворота и ускакал от родительского дома.
Так, глядя на зелень, на небо, на весь божий мир,
Максим пел о горемычной своей доле, о золотой волюшке, о
матери сырой дуброве. Он приказывал коню нести себя в чужедальнюю сторону, что без ветру сушит, без морозу знобит. Он поручал ветру отдать поклон
матери. Он начинал с первого предмета, попадавшегося на глаза, и высказывал все, что приходило ему на ум; но голос говорил более слов, а если бы кто услышал эту песню, запала б она тому в душу и часто, в минуту грусти, приходила бы на память…
Зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провизжала стрела, угодила
Максиму в белу грудь, угодила каленая под самое сердце. Закачался
Максим на седле, ухватился за конскую гриву; не хочется пасть добру молодцу, но доспел ему час, на роду написанный, и свалился он на сыру землю, зацепя стремя ногою. Поволок его конь по чисту полю, и летит
Максим, лежа навзничь, раскидав белые руки, и метут его кудри
мать сыру-земли, и бежит за ним по полю кровавый след.
— Брат мой, — сказал Серебряный, — нет ли еще чего на душе у тебя? Нет ли какой зазнобы в сердце? Не стыдись,
Максим, кого еще жаль тебе, кроме
матери?
Исполняя обещание, данное
Максиму, Серебряный прямо с царского двора отправился к
матери своего названого брата и отдал ей крест
Максимов. Малюты не было дома. Старушка уже знала о смерти сына и приняла Серебряного как родного; но, когда он, окончив свое поручение, простился с нею, она не посмела его удерживать, боясь возвращения мужа, и только проводила до крыльца с благословениями.
Неточные совпадения
«У меня ль не житье! — дивится
Максим Иванович, — у
матери босой бегал, корки жевал, чего ж он еще пуще прежнего хил?» А учитель и говорит: «Всякому мальчику, говорит, надо и порезвиться, не все учиться; ему моцион необходим», и вывел ему все резоном.
Надежда Васильевна в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей было так хорошо, хотя иногда начинало неудержимо тянуть в город, к родным. Она могла бы назвать себя совсем счастливой, если бы не здоровье
Максима, которое ее очень беспокоит, хотя доктор, как все доктора, старается убедить ее в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к отцу и
матери, о Косте, который по последнему зимнему пути отправился в Восточную Сибирь, на заводы.
Глядим мы с
матерью на
Максима, а он не похож на себя, багровый весь, пальцы разбиты, кровью сочатся, на висках будто снег, а не тает — поседели височки-то!
Ведь когда
мать на земле обижают — в небесах
матерь божия горько плачет!» Ну, тут
Максим схватил меня на руки и давай меня по горнице носить, носит да еще приплясывает, — силен был, медведь!
Мать твоя все пуговицы на кофте оборвала, сидит растрепана, как после драки, рычит: «Уедем,
Максим!