Неточные совпадения
Ратники и холопи были все в приказе у Михеича; они спешились и стали развязывать вьюки. Сам
князь слез с коня и снял служилую бронь. Видя в нем человека роду честного, молодые прервали хороводы, старики сняли шапки, и все стояли, переглядываясь в недоумении,
продолжать или нет веселие.
«Прости,
князь, говорил ему украдкою этот голос, я буду за тебя молиться!..» Между тем незнакомцы
продолжали петь, но слова их не соответствовали размышлениям боярина.
— Не тряси яблони! Дай дрожжам взойти, сам-четверт урожаю! —
продолжал спутник
князя.
— Колдун, —
продолжал князь, смягчая свой голос, — помоги мне!
Князь бросил мельнику горсть денег, оторвал от дерева узду коня своего, вскочил в седло, и застучали в лесу конские подковы. Потом топот замер в отдаленье, и лишь колесо в ночной тиши
продолжало шуметь и вертеться.
— Если кто из вас, —
продолжал князь, — хоть пальцем тронет этого человека, я тому голову разрублю, а остальные будут отвечать государю!
Продолжая ехать далее,
князь и Михеич встретили еще много опричников. Иные были уже пьяны, другие только шли в кабак. Все смотрели нагло и дерзко, а некоторые даже делали вслух такие грубые замечания насчет всадников, что легко можно было видеть, сколь они привыкли к безнаказанности.
— А помнишь ли, Никитушка, —
продолжал он, обняв
князя одною рукой за плеча, — помнишь ли, как ты ни в какой игре обмана не терпел? Бороться ли с кем начнешь али на кулачках биться, скорей дашь себя на землю свалить, чем подножку подставишь или что против уговора сделаешь. Все, бывало, снесешь, а уж лукавства ни себе, ни другим не позволишь!
Скажи,
князь, —
продолжал Морозов, — когда хотел ты здравствовать государю?
— Довольно! — загремел Иоанн. — Допрос окончен. Братия, —
продолжал он, обращаясь к своим любимцам, — говорите, что заслужил себе боярин
князь Никита? Говорите, как мыслите, хочу знать, что думает каждый!
— Господь сохранит его от рук твоих! — сказал Максим, делая крестное знамение, — не попустит он тебя все доброе на Руси погубить! Да, —
продолжал, одушевляясь, сын Малюты, — лишь увидел я
князя Никиту Романыча, понял, что хорошо б жить вместе с ним, и захотелось мне попроситься к нему, но совестно подойти было: очи мои на него не подымутся, пока буду эту одежду носить!
— А знаешь ли, —
продолжал строго царевич, — что таким
князьям, как ты, высокие хоромы на площади ставят и что ты сам своего зипуна не стоишь? Не сослужи ты мне службы сегодня, я велел бы тем ратникам всех вас перехватать да к Слободе привести. Но ради сегодняшнего дела я твое прежнее воровство на милость кладу и батюшке-царю за тебя слово замолвлю, коли ты ему повинную принесешь!
— Как же, батюшка! —
продолжал Михеич, поглядывая сбоку на дымящийся горшок щей, который разбойники поставили на стол, — еще мельник сказал так: скажи, дескать, атаману, чтоб он тебя накормил и напоил хорошенько, примерно, как бы самого меня. А главное, говорит, чтоб выручил
князя. Вот что, батюшка, мельник сказал.
— Хитер же ты, брат! — перебил Перстень, ударив его по плечу и
продолжая смеяться, — только меня-то напрасно надувать вздумал! Садись с нами, — прибавил он, придвигаясь к столу, — хлеб да соль! На тебе ложку, повечеряем; а коли можно помочь
князю, я и без твоих выдумок помогу. Только как и чем помочь? Ведь князь-то в тюрьме сидит?
— Мы, батюшка-князь, —
продолжал он с насмешливою покорностью, — мы перед твоею милостью малые люди; таких больших бояр, как ты, никогда еще своими руками не казнили, не пытывали и к допросу-то приступить робость берет! Кровь-то, вишь, говорят, не одна у нас в жилах течет…
— Дозволь, батюшка-князь, —
продолжал он, придавая своему голосу умоляющее выражение, — дозволь перед допросом, для смелости-то, на твою боярскую кровь посмотреть!
— Уж дней пять твой
князь в тюрьме! — сказал он шепотом,
продолжая перебирать лады. — Я все разузнал. Завтра ему карачун. Сидит он в большой тюрьме, против Малютина дома. С которого конца петуха пускать?
— Аль ты не веришь мне,
князь? —
продолжал атаман с досадою. — Вспомни Медведевку, вспомни Поганую Лужу: я Ванюха Перстень!
— Слушайте! —
продолжал князь. — Все ли вы хотите, чтоб я был над вами старшим? Может, есть меж вами такие, что не хотят меня?
— Да сгинут все враги святой Руси и православной Христовой веры! —
продолжал князь.
— Видишь,
князь, этот косогор? —
продолжал атаман. — Как дойдешь до него, будут вам их костры видны. А мой совет — ждать вам у косогора, пока не услышите моего визга. А как пугну табун да послышится визг и крик, так вам и напускаться на нехристей; а им деться некуды; коней-то уж не будет; с одной стороны мы, с другой пришла речка с болотом.
— Нет, не ранен, — сказал Басманов, принимая эти слова за насмешку и решившись встретить ее бесстыдством, — нет, не ранен, а только уморился немного, да вот лицо как будто загорело. Как думаешь,
князь, — прибавил он,
продолжая смотреться в зеркало и поправляя свои жемчужные серьги, — как думаешь, скоро сойдет загар?
— Жаль, —
продолжал Басманов, — сегодня не поспеем в баню; до вотчины моей будет верст тридцать, а завтра,
князь, милости просим, угощу тебя лучше теперешнего, увидишь мои хороводы: девки все на подбор, а парни — старшему двадцати не будет.
— А где ему, —
продолжал Басманов, как бы подстрекаемый к большей наглости, — где ему найти слугу краше меня? Видал ли ты такие брови, как у меня? Чем эти брови не собольи? А волосы-то? Тронь,
князь, пощупай, ведь шелк, право, ну шелк!
— Ой ли? — произнес насмешливо Басманов, и, бросив злобный взгляд на
князя, он
продолжал с видом доверчивости: — А ты думаешь, Никита Романыч, мне весело, что по царской милости меня уже не Федором, а Федорой величают?
Слушай,
князь, —
продолжал он вкрадчиво, — знаешь ли что?
Серебряный с удивлением смотрел на Басманова, который
продолжал голосить и причитывать, как бабы на похоронах, и только иногда, украдкой, вскидывал исподлобья свой наглый взор на
князя, как бы желая уловить его впечатление.
Велика злоба
князя мира сего, —
продолжал Иоанн, подняв очи к небу, — он, подобно льву рыкающему, ходит вокруг, ищуще пожрати мя, и даже в синклите моем находит усердных слуг себе.
— Нет, —
продолжал он вполголоса, — напрасно ты винишь меня,
князь. Царь казнит тех, на кого злобу держит, а в сердце его не волен никто. Сердце царево в руце божией, говорит Писание. Вот Морозов попытался было прямить ему; что ж вышло? Морозова казнили, а другим не стало от того легче. Но ты, Никита Романыч, видно, сам не дорожишь головою, что, ведая московскую казнь, не убоялся прийти в Слободу?
— Нужды нет, матушка, —
продолжал Михеич, — пусти нас. Доложи игуменье, что
князь Никита Романыч Серебряный приехал.
На другой день отряд Никиты Романовича
продолжал свой путь, углубляясь все далее в темные леса, которые, с небольшими прогулами, соединялись с Брянским дремучим лесом.
Князь ехал впереди отряда, а Михеич следовал за ним издали, не смея прерывать его молчание.
Веселое нам было житье в Сибири, —
продолжал атаман, — об одном только жалел я: что не было с нами
князя Никиты Романыча Серебряного; и ему бы по сердцу пришлось, и нам вместе было бы моготнее.