Неточные совпадения
— Елена Дмитриевна! Видно, так угодно господу, чтобы приял я смерть от
царя. Не на радость вернулся я на родину, не судил мне господь счастья, не мне ты досталась, Елена Дмитриевна! Пусть же надо мной
воля божия!
— Ах ты самодур! Да откуда у тебя своя
воля взялась? Что сталось с тобой сегодня? Отчего ты теперь уезжать вздумал, когда
царь тебя пожаловать изволил, с начальными людьми сравнял? Отчего именно теперь?
— Мне давно тяжело с вами, батюшка; ты сам знаешь; но я не доверял себе; с самого детства только и слышал отовсюду, что царева
воля — божья
воля, что нет тяжелее греха, как думать иначе, чем
царь.
Он разделял убеждения своего века в божественной неприкосновенности прав Иоанна; он умственно подчинялся этим убеждениям и, более привыкший действовать, чем мыслить, никогда не выходил преднамеренно из повиновения
царю, которого считал представителем божией
воли на земле.
— Не могу! — сказал он, — не могу идти за тобою. Я обещал
царю не выходить из его
воли и ожидать, где бы я ни был, суда его!
— Не убежал, Федор Алексеич, а увели меня насильно. Давши слово
царю, я сам бы не ушел, и теперь опять отдаюсь на его
волю.
— Добрые молодцы, — сказал Серебряный, — я дал
царю слово, что не буду уходить от суда его. Вы знаете, что я из тюрьмы не по своей
воле ушел. Теперь должен я сдержать мое слово, понести
царю мою голову. Хотите ль идти со мною?
Копье задрожало в руке Иоанна. Еще единый миг, оно вонзилось бы в грудь юродивого, но новый крик народа удержал его на воздухе.
Царь сделал усилие над собой и переломил свою
волю, но буря должна была разразиться.
Царь зевнул еще раз, но не отвечал ничего, и Годунов, улавливая каждую черту лица его, не прочел на нем никакого признака ни явного, ни скрытого гнева. Напротив, он заметил, что
царю понравилось намерение Серебряного предаться на его
волю.
— Разобрать их политику нам трудно, может, они там… действительно, что-нибудь понимают, но для нас всё это вредные мечты — мы исполняем
волю царя, помазанника божия, он за нас и отвечает перед богом, а мы должны делать, что велят.
Моля святого отца доставить тишину Европе и соединить всех венценосцев для одоления неверных, не признаешь ли ты сам главного уважения к апостольской римской вере, дозволив всякому, кто исповедует оную, жить свободно в российских владениях и молиться Всевышнему по его святым обрядам, — ты, царь великий, никем не водимый к сему торжеству истины, но движимый явно
волею Царя Царей, без коей и лист древесный не падает с ветви?
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями его, в немилости находящегося старика, выбрать, против
воли царя, в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Неточные совпадения
Он очень неохотно уступил настойчивой просьбе Варвары пойти в Кремль, а когда они вошли за стену Кремля и толпа, сейчас же всосав его в свою черную гущу, лишила
воли, начала подталкивать, передвигать куда-то, — Самгин настроился мрачно, враждебно всему. Он вздохнул свободнее, когда его и Варвару оттеснили к нелепому памятнику
царя, где было сравнительно просторно.
Он стыдился сознаться себе, что хочет видеть
царя, но это желание возрастало как бы против
воли его, разжигаемое работой тысяч людей и хвастливой тратой миллионов денег.
А то, что называют
волей — эту мнимую силу, так она вовсе не в распоряжении господина, „
царя природы“, а подлежит каким-то посторонним законам и действует по ним, не спрашивая его согласия.
— А до тех пор отдам себя на
волю Божию, — говорила она Акулине, — пусть батюшка
Царь Небесный как рассудит, так со мной и поступает! Захочет — защитит меня, не захочет — отдаст на потеху сквернавцу!
И вот, говорили, что именно этот человек, которого и со службы-то прогнали потому, что он слишком много знает, сумел подслушать секретные разговоры нашего
царя с иностранными, преимущественно с французским Наполеоном. Иностранные
цари требовали от нашего, чтобы он… отпустил всех людей на
волю. При этом Наполеон говорил громко и гордо, а наш отвечал ему ласково и тихо.