Кровожадный палач, вне себя от клокотавшей в его черной душе бессильной злобы, тешил себя перспективою возможности выместить неудачу своего грязного плана над дочерью на ее беззащитном, отданном в его власть больною
волею царя, ни в чем неповинном старике-отце.
Неточные совпадения
Малюта действительно являлся всегда точным и самым старательным исполнителем жестокостей Грозного, угадывал его малейшее желание,
волю, никогда не противоречил его приказаниям, вполне убежденный в их необходимости и разумности, — словом, был слепым орудием в руках
царя, беспрекословным, почти бессловесным рабом его, собакой, готовой растерзать без разбора всякого, на кого бы ни вздумалось
царю натравить ее.
— Пусть
царь казнит своих лиходеев, в животе и смерти его
воля, но царство да не останется без главы! Он наш владыка богоданный, иного не ведаем.
Как туча черная ходил Григорий Лукьянович. Не находил он себе утешения ни в зверских казнях, ни в убийствах неповинных жертв, кровь которых, благодаря его дьявольскому нашептыванию и по
воле грозного
царя, снова стала обагрять русскую землю.
Князь Василий не преминул, конечно, исполнить царскую
волю и объехал всех приближенных к
царю опричников с просьбой — не обидеть его отсутствием на обручение его единственной дочери. С искренним, неподдельным радушием позвал он и Григория Лукьяновича; под впечатлением почти неожиданной радости, он даже забыл свою к нему неприязнь.
— Что же это значит, брат? Шутка, что ли, над верным слугой? Глумление над ранами моими, над кровью, пролитой за
царя и за Русь-матушку? Али может, на самом деле
царю сильно занедужилось и он, батюшка, к себе Владимира потребовал!.. Только холоп-то этот подлый не так бы царскую
волю передал, кабы была она милостивая, — почти прошептал князь Василий.
— Пусть сам он, сказал великий государь, — продолжал Малюта, — накажет низкого лгуна, отрекшись от него, как от брата, доказавши тем мне свою верность… Как древле Господь,
Царь небесный, повелел Аврааму заколоть сына своего Исаака, так ныне и я,
царь земной, повелю ему заколоть брата его, и этим, так же как Господь Авраама, испытаю его послушание
воли моей… Как думаешь, Лукьяныч, спросил меня государь, не обманусь ли я в нем? Заступился я тут за тебя и уверил царя-батюшка, что не выйдешь ты из
воли его.
— Разобрать их политику нам трудно, может, они там… действительно, что-нибудь понимают, но для нас всё это вредные мечты — мы исполняем
волю царя, помазанника божия, он за нас и отвечает перед богом, а мы должны делать, что велят.
Моля святого отца доставить тишину Европе и соединить всех венценосцев для одоления неверных, не признаешь ли ты сам главного уважения к апостольской римской вере, дозволив всякому, кто исповедует оную, жить свободно в российских владениях и молиться Всевышнему по его святым обрядам, — ты, царь великий, никем не водимый к сему торжеству истины, но движимый явно
волею Царя Царей, без коей и лист древесный не падает с ветви?
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями его, в немилости находящегося старика, выбрать, против
воли царя, в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Неточные совпадения
Он очень неохотно уступил настойчивой просьбе Варвары пойти в Кремль, а когда они вошли за стену Кремля и толпа, сейчас же всосав его в свою черную гущу, лишила
воли, начала подталкивать, передвигать куда-то, — Самгин настроился мрачно, враждебно всему. Он вздохнул свободнее, когда его и Варвару оттеснили к нелепому памятнику
царя, где было сравнительно просторно.
Он стыдился сознаться себе, что хочет видеть
царя, но это желание возрастало как бы против
воли его, разжигаемое работой тысяч людей и хвастливой тратой миллионов денег.
А то, что называют
волей — эту мнимую силу, так она вовсе не в распоряжении господина, „
царя природы“, а подлежит каким-то посторонним законам и действует по ним, не спрашивая его согласия.
— А до тех пор отдам себя на
волю Божию, — говорила она Акулине, — пусть батюшка
Царь Небесный как рассудит, так со мной и поступает! Захочет — защитит меня, не захочет — отдаст на потеху сквернавцу!
И вот, говорили, что именно этот человек, которого и со службы-то прогнали потому, что он слишком много знает, сумел подслушать секретные разговоры нашего
царя с иностранными, преимущественно с французским Наполеоном. Иностранные
цари требовали от нашего, чтобы он… отпустил всех людей на
волю. При этом Наполеон говорил громко и гордо, а наш отвечал ему ласково и тихо.