Неточные совпадения
—
Что еще говорить больше?.. Уж ты довольно разодолжил. Срам! Покорно
благодарю!..
«Разве вперед смотреть?», — думал он, и ему казалось,
что он должен это сделать. Ведь часовые могут задремать или просто так-таки прозевать огонь встречного судна, и корвет вдруг врежется в его бок… Он, Володя Ашанин, обязан предупредить такое несчастие… И ему хотелось быть таким спасителем. И хоть он никому ничего не скажет, но все узнают,
что это он первый увидал огонь, и капитан
поблагодарит его.
Но он, как подвахтенный, не счел возможным принять предложение и,
поблагодарив матросов, остался на своем месте, на котором можно было и посматривать вперед, и видеть,
что делается на баке, и в то же время слушать этого необыкновенно симпатичного Бастрюкова.
Жак, казалось, сообразил. Он объяснил,
что ему довольно, и
благодарил.
Никто, конечно, не раскаивался. Все были сыты и
благодарили доктора за то,
что он дал им возможность пообедать в таверне для рабочих. Ведь очень немногие русские путешественники заглядывают в такие места.
Целых два дня все время, свободное от вахт, наш молодой моряк писал письмо-монстр домой. В этом письме он описывал и бурю в Немецком море, и спасение погибавших, и лондонские свои впечатления, и горячо
благодарил дядю-адмирала за то,
что дядя дал ему возможность посетить этот город.
После уже ему объяснили,
что кайманы относительно редко трогают людей темной кожи, предпочитая мясо белых, и этим объясняется то некоторое суеверно-почтительное и благодарное отношение туземцев Явы к хищным чудовищам. Малайцы почти уверены,
что их пожирают сравнительно мало,
благодаря особому благоволению гг. кайманов.
Благодаря тому
что зной спадал, у пристани было людно и оживленно.
Ашанин
поблагодарил и сказал,
что торопится на вахту.
Ашанин
поблагодарил и сказал,
что он занимался и надеется выдержать экзамен по всем предметам.
Когда катер с адмиралом отвалил от борта, все весело и радостно бросились в кают-компанию. Сияющий и радостный,
что «Коршун» не осрамился и
что адмирал нашел его в полном порядке, Андрей Николаевич угощал всех шампанским, боцманам и унтер-офицерам дал денег, а матросам до пяти чарок водки и всех
благодарил,
что работали молодцами.
Налоги же, платимые канаками, были в ту пору незначительными, и, таким образом, маленькое Гавайское королевство благоденствовало, и жители его, довольствующиеся более
чем скромными жилищами, почти одной растительной пищей и не нуждающиеся
благодаря чудному климату в обилии одежд, могли бы считаться одним из счастливейших народов в подлунной, если бы европейцы, особенно в лице матросов с китобойных кораблей, не познакомили их и с изнанкой цивилизации, и в особенности с ромом и виски.
Несмотря на то,
что король и королева обещали приехать запросто и просили не делать официальной встречи и, действительно, приехали в летних простых костюмах, так же, как и дядя-губернатор и мистер Вейль, тем не менее, их встретили салютом из орудий, поднятием на грот-мачте гавайского флага и вообще с подобающими почестями: все офицеры в мундирах были выстроены на шканцах, вызван караул, и команда стояла во фронте. Его величество, видимо, был доволен приемом и
благодарил капитана.
И
чем выше дано человеку звание, тем больше следует напущать страху, чтобы народ понимал и боялся! — философствовал Федотов, державшийся самых непоколебимых принципов насчет спасительности страха и очень недовольный новыми порядками, которые заведены на «Коршуне»
благодаря командиру.
Вслед за таким началом почтенный миссионер, решивший, вероятно,
что «рыбка клюнула», еще горячее продолжал говорить о значении католичества и говорил бы, конечно, весьма долго, если бы Ашанин, уставший от этой беседы и раздосадованный,
что эти патеры принимают его за дурака, готового променять свою веру
благодаря непрошенным наставлениям, не перебил оратора на одном из патетических периодов насмешливым восклицанием...
Ашанин
поблагодарил адмирала за его любезность и ушел, очень довольный,
что его устроят, вероятно, лучше,
чем в гостинице.
Нечего и говорить,
что и анамиты платили той же монетой и с начала войны питали ненависть к пришельцам, и когда мир был заключен, мандаринам и влиятельным людям, у которых,
благодаря господству французов, все-таки значительно терялось влияние и главное — доходы, легко было поднять к восстанию против пришельцев, завладевших страной, невежественный, но полный патриотизма народ.
Благодаря любезному разрешению адмирала Бонара побывать внутри страны и видеть все,
что хочет, Ашанин вскоре отправился в Барию, один из больших городов Кохинхины, завоеванной французами. Почти все анамитские города и селения стоят на реках, и потому сообщение очень удобное. Ежедневно в 8 часов утра из Сайгона отправляются в разные французские посты и города, где находятся гарнизоны, военные канонерские лодки, неглубоко сидящие в воде, доставляют туда провизию, почту и перевозят людей.
Снова Володя был на своем милом «Коршуне» между своими — среди офицеров-сослуживцев, к большей части которых он был искренно расположен, и среди матросов, которых за время долгого совместного плавания успел полюбить, оценив их отвагу и сметливость и их трогательную преданность за то только,
что с ними,
благодаря главным образом капитану, обращались по-человечески и не делали из службы, и без того тяжелой и полной опасностей, невыносимой каторги.
— Хорошо, — ответил он, и в голове его пробежала мысль: «Верно, нашего зевка не заметил,
что благодарит».
— А я вас не
благодарю за то,
что вы не хотите служить при мне! — полушутя сказал адмирал. — Не
благодарю! Но вижу,
что вы… славный, я вам скажу, молодой человек… И я буду жаловаться на вас Василию Федоровичу: он лишил меня хорошего флаг-гардемарина!
Благодаря штормам «Коршун» сделал переход недели на две дольше,
чем предполагали, и эта неудача, весьма обычная в морской жизни, теперь очень сокрушала наших моряков, и в особенности женатых.
Европа произвела на него нехорошее впечатление: он находил, что там «мещанство кишит везде, кроме разве одной Англии»; но и Англия для него не годилась, во-первых, потому, что он не знал английского языка, а учиться не хотел, ибо находил, что это поздно и напрасно, так как против этого вооружилась сама природа, даровавшая Якову Львовичу миниатюрный ротик с пухленькими губками сердечком,
благодаря чему он постоянно говорил немножко присюсёкивая и не мог «сделать рот квадратом», что, по его мнению, было решительно необходимо для того, чтобы говорить по-английски.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты,
благодаря Бога, столько уже смыслишь,
что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят,
что мама и
что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе.
Благодарю Бога,
что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Но он упустил из виду, во-первых,
что народы даже самые зрелые не могут благоденствовать слишком продолжительное время, не рискуя впасть в грубый материализм, и, во-вторых,
что, собственно, в Глупове
благодаря вывезенному из Парижа духу вольномыслия благоденствие в значительной степени осложнялось озорством.
Во время градоначальствования Фердыщенки Козырю посчастливилось еще больше
благодаря влиянию ямщичихи Аленки, которая приходилась ему внучатной сестрой. В начале 1766 года он угадал голод и стал заблаговременно скупать хлеб. По его наущению Фердыщенко поставил у всех застав полицейских, которые останавливали возы с хлебом и гнали их прямо на двор к скупщику. Там Козырь объявлял,
что платит за хлеб"по такции", и ежели между продавцами возникали сомнения, то недоумевающих отправлял в часть.
Но здесь я должен сознаться,
что тетрадки, которые заключали в себе подробности этого дела, неизвестно куда утратились. Поэтому я нахожусь вынужденным ограничиться лишь передачею развязки этой истории, и то
благодаря тому,
что листок, на котором она описана, случайно уцелел.