Неточные совпадения
Впрочем, хотя эти деревца были не выше тростника, о них было сказано в газетах при описании иллюминации,
что «город наш украсился,
благодаря попечению гражданского правителя, садом, состоящим из тенистых, широковетвистых дерев, дающих прохладу в знойный день», и
что при этом «было очень умилительно глядеть, как сердца граждан трепетали в избытке благодарности и струили потоки слез в знак признательности к господину градоначальнику».
На
что Чичиков отвечал всякий раз: «Покорнейше
благодарю, я сыт, приятный разговор лучше всякого блюда».
— Позвольте мне вам заметить,
что это предубеждение. Я полагаю даже,
что курить трубку гораздо здоровее, нежели нюхать табак. В нашем полку был поручик, прекраснейший и образованнейший человек, который не выпускал изо рта трубки не только за столом, но даже, с позволения сказать, во всех прочих местах. И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но,
благодаря Бога, до сих пор так здоров, как нельзя лучше.
Чичиков
поблагодарил хозяйку, сказавши,
что ему не нужно ничего, чтобы она не беспокоилась ни о
чем,
что, кроме постели, он ничего не требует, и полюбопытствовал только знать, в какие места заехал он и далеко ли отсюда пути к помещику Собакевичу, на
что старуха сказала,
что и не слыхивала такого имени и
что такого помещика вовсе нет.
— Еще слава Богу,
что только засалился, нужно
благодарить,
что не отломал совсем боков.
Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю город, мысли не о том,
что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных
благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
Хозяин, казалось, сам чувствовал за собою этот грех и тот же час спросил: «Не побеспокоил ли я вас?» Но Чичиков
поблагодарил, сказав,
что еще не произошло никакого беспокойства.
— Да уж само собою разумеется. Третьего сюда нечего мешать;
что по искренности происходит между короткими друзьями, то должно остаться во взаимной их дружбе. Прощайте!
Благодарю,
что посетили; прошу и вперед не забывать: коли выберется свободный часик, приезжайте пообедать, время провести. Может быть, опять случится услужить чем-нибудь друг другу.
Чичиков совестился, не зная, как
благодарить, ибо чувствовал,
что несколько был тяжеленек.
За советы Чичиков
благодарил, говоря,
что при случае не преминет ими воспользоваться, а от конвоя отказался решительно, говоря,
что он совершенно не нужен,
что купленные им крестьяне отменно смирного характера, чувствуют сами добровольное расположение к переселению и
что бунта ни в каком случае между ними быть не может.
Благодаря природному уму он чувствовал только,
что не так должно преподаваться, а как — не знал.
— Я должен
благодарить вас, генерал, за ваше расположение. Вы приглашаете и вызываете меня словом ты на самую тесную дружбу, обязывая и меня также говорить вам ты. Но позвольте вам заметить,
что я помню различие наше в летах, совершенно препятствующее такому фамильярному между нами обращению.
Он насильно пожал ему руку, и прижал ее к сердцу, и
благодарил его за то,
что он дал ему случай увидеть на деле ход производства;
что передрягу и гонку нужно дать необходимо, потому
что способно все задремать и пружины сельского управленья заржавеют и ослабеют;
что вследствие этого события пришла ему счастливая мысль: устроить новую комиссию, которая будет называться комиссией наблюдения за комиссиею построения, так
что уже тогда никто не осмелится украсть.
Что сами
благодаря этой роскоши стали тряпки, а не люди, и болезней черт знает каких понабрались, и уж нет осьмнадцатилетнего мальчишки, который бы не испробовал всего: и зубов у него нет, и плешив, — так хотят теперь и этих заразить.
— Хорошо,
что тяжел.
Благодарите за это Бога, помолитесь. Я пойду о вас стараться.
Европа произвела на него нехорошее впечатление: он находил, что там «мещанство кишит везде, кроме разве одной Англии»; но и Англия для него не годилась, во-первых, потому, что он не знал английского языка, а учиться не хотел, ибо находил, что это поздно и напрасно, так как против этого вооружилась сама природа, даровавшая Якову Львовичу миниатюрный ротик с пухленькими губками сердечком,
благодаря чему он постоянно говорил немножко присюсёкивая и не мог «сделать рот квадратом», что, по его мнению, было решительно необходимо для того, чтобы говорить по-английски.
Неточные совпадения
Г-жа Простакова. Ты же еще, старая ведьма, и разревелась. Поди, накорми их с собою, а после обеда тотчас опять сюда. (К Митрофану.) Пойдем со мною, Митрофанушка. Я тебя из глаз теперь не выпущу. Как скажу я тебе нещечко, так пожить на свете слюбится. Не век тебе, моему другу, не век тебе учиться. Ты,
благодаря Бога, столько уже смыслишь,
что и сам взведешь деточек. (К Еремеевне.) С братцем переведаюсь не по-твоему. Пусть же все добрые люди увидят,
что мама и
что мать родная. (Отходит с Митрофаном.)
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе.
Благодарю Бога,
что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Но он упустил из виду, во-первых,
что народы даже самые зрелые не могут благоденствовать слишком продолжительное время, не рискуя впасть в грубый материализм, и, во-вторых,
что, собственно, в Глупове
благодаря вывезенному из Парижа духу вольномыслия благоденствие в значительной степени осложнялось озорством.
Во время градоначальствования Фердыщенки Козырю посчастливилось еще больше
благодаря влиянию ямщичихи Аленки, которая приходилась ему внучатной сестрой. В начале 1766 года он угадал голод и стал заблаговременно скупать хлеб. По его наущению Фердыщенко поставил у всех застав полицейских, которые останавливали возы с хлебом и гнали их прямо на двор к скупщику. Там Козырь объявлял,
что платит за хлеб"по такции", и ежели между продавцами возникали сомнения, то недоумевающих отправлял в часть.
Но здесь я должен сознаться,
что тетрадки, которые заключали в себе подробности этого дела, неизвестно куда утратились. Поэтому я нахожусь вынужденным ограничиться лишь передачею развязки этой истории, и то
благодаря тому,
что листок, на котором она описана, случайно уцелел.