Одним словом, так всех растревожил, что разгоряченные весьегонцы
хором грянули: вот мчится тройка удалая! — а Глумов поцеловал виновника торжества в лысину и взволнованным голосом произнес...
Потом свою вахлацкую, // Родную,
хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу в ней тьма тём, // А ни в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О время, время новое! // Ты тоже в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
— Ах какие! Точно они не люди. Чего они не хотят мириться? — сказала Грушенька и вышла плясать.
Хор грянул: «Ах вы сени, мои сени». Грушенька закинула было головку, полуоткрыла губки, улыбнулась, махнула было платочком и вдруг, сильно покачнувшись на месте, стала посреди комнаты в недоумении.
Видя, что Высочайшие Гости собираются отъехать, институтский
хор грянул «Боже, Царя храни», законченный таким оглушительно-звонким «ура!», которое вряд ли забудут суровые институтские стены.
Вдруг песня
хором грянула // Удалая, согласная: // Десятка три молодчиков, // Хмельненьки, а не валятся, // Идут рядком, поют, // Поют про Волгу-матушку, // Про удаль молодецкую, // Про девичью красу. // Притихла вся дороженька, // Одна та песня складная // Широко, вольно катится, // Как рожь под ветром стелется, // По сердцу по крестьянскому // Идет огнем-тоской!..
Неточные совпадения
Хозяйка не ответила. // Крестьяне, ради случаю, // По новой чарке выпили // И
хором песню
грянули // Про шелковую плеточку. // Про мужнину родню.
Упала… // «Здесь он! здесь Евгений! // О Боже! что подумал он!» // В ней сердце, полное мучений, // Хранит надежды темный сон; // Она дрожит и жаром пышет, // И ждет: нейдет ли? Но не слышит. // В саду служанки, на
грядах, // Сбирали ягоду в кустах // И
хором по наказу пели // (Наказ, основанный на том, // Чтоб барской ягоды тайком // Уста лукавые не ели // И пеньем были заняты: // Затея сельской остроты!).
Тогда Циммер взмахнул смычком — и та же мелодия
грянула по нервам толпы, но на этот раз полным, торжествующим
хором. От волнения, движения облаков и волн, блеска воды и дали девушка почти не могла уже различать, что движется: она, корабль или лодка — все двигалось, кружилось и опадало.
Намерение было серьезное: она вынула из кармана беленький батистовый платочек и взяла его за кончик, в правую ручку, чтобы махать им в пляске. Митя захлопотал, девки затихли, приготовясь
грянуть хором плясовую по первому мановению. Максимов, узнав, что Грушенька хочет сама плясать, завизжал от восторга и пошел было пред ней подпрыгивать, припевая:
Из отворенной двери вместе с удушающей струей махорки, пьяного перегара и всякого человеческого зловония оглушает смешение самых несовместимых звуков. Среди сплошного гула резнет высокая нота подголоска-запевалы, и
грянет звериным ревом
хор пьяных голосов, а над ним звон разбитого стекла, и дикий женский визг, и многоголосая ругань.