Через несколько дней, часу в двенадцатом утра, мы отправились в Фонарный переулок, и так
как дом Зондермана был нам знаком с юных лет, то отыскать квартиру Балалайкина не составило никакого труда. Признаюсь, сердце мое сильно дрогнуло, когда мы подошли к двери, на которой была прибита дощечка с надписью: Balalaikine, avocat. Увы! в былое время тут жила Дарья Семеновна Кубарева (в просторечии Кубариха) с шестью молоденькими и прехорошенькими воспитанницами, которые называли ее мамашей.
Неточные совпадения
Постояли, полюбовались, вспомнили,
как у покойного всю жизнь живот болел, наконец, — махнули рукой и пошли по Лиговке. Долго ничего замечательного не было, но вдруг мои глаза ухитрились отыскать знакомый
дом.
Всего замечательнее, что мы не только не знали имени и фамилии его, но и никакой надобности не видели узнавать. Глумов совершенно случайно прозвал его Кшепшицюльским, и, к удивлению, он сразу начал откликаться на этот зов. Даже познакомились мы с ним как-то необычно. Шел я однажды по двору нашего
дома и услышал,
как он расспрашивает у дворника: «скоро ли в 4-м нумере (это — моя квартира) руволюция буде». Сейчас же взял его я за шиворот и привел к себе...
Не раз видали мы из окна,
как он распоряжался во дворе
дома насчет уборки нечистот, и даже нарочно производили шум, чтобы обратить на себя его внимание, но он ограничивался тем, что делал нам ручкой, и вновь погружался в созерцание нечистот.
Я не скажу, чтоб Балалайкин был немыт, или нечесан, или являл признаки внешних повреждений, но бывают такие физиономии, которые —
как ни умывай, ни холь, а все кажется, что настоящее их место не тут, где вы их видите, а в
доме терпимости.
Затем, так
как жена удерживает у меня пятнадцать рублей в месяц за прокорм и квартиру (и притом даже, в таком случае, если б я ни разу не обедал
дома), то на так называемые издержки представительства остается никак не больше пяти рублей в месяц.
Играл он"по-тогдашнему", без претензий на таперную виртуозность, а так,
как обыкновенно играют в благородных семейных
домах, где собирается много веселой молодежи, то есть: откинувшись корпусом на спинку кресла и склонивши голову немножко набок.
Во-первых, у Мальхен опять оказалось накопленных сто рублей; во-вторых, репутация моя
как тапера установилась уже настолько прочно, что из всех
домов Фонарного переулка посыпались на меня приглашения. И в то же время я был почтен от квартала секретным поручением по части внутренней политики.
— То-то вот и есть, что в то время умеючи радовались: порадуются благородным манером — и перестанут! А ведь мы
как радуемся! и день и ночь! и день и ночь! и
дома и в гостях, и в трактирах, и словесно и печатно! только и слов: слава богу! дожили! Ну, и нагнали своими радостями страху на весь квартал!
— Нет, я вам доложу, — отозвался Перекусихин 1-й, — у нас,
как я на службе состоял, один отставной фельдъегерь такой проект подал: чтобы весь город на отряды разделить. Что ни
дом, то отряд, со старшим дворником во главе. А, кроме того, еще летучие отряды… вроде
как воспособление!
И, вместе с тем, страшно было подумать,
какой страстной драме предстояло, через несколько часов, разыграться среди стен
дома Стегнушкиной, который еще утром так целомудренно смотрелся в волны Обводного канала!
Раза два я видел,
как Молодкин проскакал на пожарной трубе мимо нашего
дома и всякий раз заглядывал в мои окна и даже посылал мне воздушный поцелуй.
Сами хозяева, по-видимому, смотрели на свой"
дом"
как на место для ночлегов и перенесли свою деятельность в небольшую пристройку, вмещавшую в, себе лавочку, из которой продавался всякий бросовый товар на потребу крестьянскому люду.
Помню, громадная липа, старая-престарая, стояла направо от
дома — сколько цвету с нее собиралось, и
какие массы пчел жужжали в ее непросветной листве! — где она?
Не было в этом
доме окна, из которого я несчетное число раз не вопрошал бы пространство, в смутном ожидании волшебства; не было в этом саду куста, который не подглядел бы потаенного процесса, совершавшегося в юноше, того творческого процесса, в котором,
как солнечный луч в утренних сумерках, брезжится будущий"человек".
Впрочем, благосостояние Кузьмы стояло уже настолько прочно, что
дом его и теперь глядел так же хозяйственно и солидно,
как двадцать лет тому назад.
(Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)] и
как весело живут тамошние помещики, переезжая всем
домом от одного к другому; днем едят, лакомятся вареньем и пастилою, играют в фанты, в жмурки, в сижу-посижу и танцуют кадрили и экосезы, а ночью гости, за недостатком отдельных комнат, спят вповалку.
(Прим. M. E. Салтыкова-Щедрина.)], но, в сущности, в это время названый отец его ездил за почтальона в Калязин, а мать оставалась
дома одна,
как вдруг в Притыкино прибыл князь проездом в имение…
— Ну, как я рад, что добрался до тебя! Теперь я пойму, в чем состоят те таинства, которые ты тут совершаешь. Но нет, право, я завидую тебе.
Какой дом, как славно всё! Светло, весело, — говорил Степан Аркадьич, забывая, что не всегда бывает весна и ясные дни, как нынче. — И твоя нянюшка какая прелесть! Желательнее было бы хорошенькую горничную в фартучке; но с твоим монашеством и строгим стилем — это очень хорошо.
Зимними вечерами приятно было шагать по хрупкому снегу, представляя,
как дома, за чайным столом, отец и мать будут удивлены новыми мыслями сына. Уже фонарщик с лестницей на плече легко бегал от фонаря к фонарю, развешивая в синем воздухе желтые огни, приятно позванивали в зимней тишине ламповые стекла. Бежали лошади извозчиков, потряхивая шершавыми головами. На скрещении улиц стоял каменный полицейский, провожая седыми глазами маленького, но важного гимназиста, который не торопясь переходил с угла на угол.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш
дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе
как барин, а не хочешь заплатить ему — изволь: у каждого
дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол не сыщет.
Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и
как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из
дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
Темны
дома крестьянские, // Одна пристройка дедова // Сияла,
как чертог.
Ни
дома уцелевшего, // Одна тюрьма спасенная, // Недавно побеленная, //
Как белая коровушка // На выгоне, стоит.