— Некогда, мой друг, объяснять — в департамент спешу! Да и не объяснишь ведь тому, кто понимать не хочет. Мы — русские; мы эти вещи сразу должны понимать. Впрочем, я свое
дело сделал, предупредил, а последуете ли моему совету или не последуете, это уж вы сами…
Неточные совпадения
— И прекрасно
сделаешь. «Вот как каждый-то
день верст по пятнадцати — двадцати обломаем, так
дней через десять и совсем замолчим!
— Да, да… довольно-таки вы поревновали… понимаю я вас! Ну, так вот что, мой друг! приступимте прямо к
делу! Мне же и недосуг: в Эртелевом лед скалывают, так присмотреть нужно… сенатор, голубчик, там живет! нехорошо, как замечание
сделает! Ну-с, так изволите видеть… Есть у меня тут приятель один… такой друг! такой друг!
— Не
дело ты говоришь, Иван Тимофеич, — сказал он резонно, — во-первых, Балалайке уж двести рублей задано, а вовторых, у нас вперед так условлено, чтоб непременно быть двоеженству. А я вот что
сделаю: сейчас к нему сам поеду, и не я буду, если через двадцать минут на трензеле его сюда не приведу.
— Чеканить не чеканят, а так
делают. Ест, например, Сетивайо крокодила, маленькую косточку выплюнет — рубль серебра! побольше косточку — пять, десять рублей, а ежели кость этак вершков в десять выдастся — прямо сто рублей. А министры тем временем таким же порядком разменную монету
делают. Иной раз как присядут, так в один
день миллиончик и подарят.
— Общего нет, а привышные люди в интендантстве служат — вот что. Зря за
дело не возьмутся, а ежели возьмут, так
сделают.
— Ну да, мы; именно мы,"средние"люди. Сообрази, сколько мы испытали тревог в течение одного
дня! Во-первых, во все лопатки бежали тридцать верст; во-вторых, нас могли съесть волки, мы в яму могли попасть, в болоте загрузнуть; в-третьих, не успели мы обсушиться, как опять этот омерзительный вопрос: пачпорты есть? А вот ужо погоди: свяжут нам руки назад и поведут на веревочке в Корчеву… И ради чего? что мы
сделали?
— Чудак! А потом, разумеется, и остальные средние люди разевают рты: и в самом
деле, что же он
сделал? И выходит немая сцена — вроде как в"Ревизоре", — для постановки которой приходится прибегать к содействию балетмейстера. Глумов помолчал с минуту и продолжал...
— Нынче об нас, судьях, только и слов, что мы основы трясем, — соболезнует"несменяемый"из-под Пошехонья, — каждый
день, с утра до вечера, только и
делаешь, что прописываешь, только об одном и думаешь, как бы его, потрясателя-то, хорошенько присноровить, а по-ихнему выходит, что оттого у нас основы не держатся, что сами судьи их трясут… Это мы-то трясем!
И пила Мещера рублевые (на ассигнации) кашинские хереса, пила и похваливала. Сначала с этих хересов тошнило, но потом привычка и патриотизм
делали свое
дело.
Во-первых, покуда суд не упразднен, нельзя упразднить и служителей его ("чем же мы виноваты, что у нас
дел нет?"), а во-вторых, ведь надо же между кем-нибудь казенные доходы
делить, так уж пусть лучше получают те, кои
дела не
делают, а от
дела не бегают, нежели те, кои без пути, аки лев рыкаяй, рыщут, некий, кого поглотити.
Адвокат Шестаков. Я имею
сделать заявление. Подсудимый никакого сознания не
делал, а созналось за него совершенно постороннее
делу лицо. Прошу занести об этом в протокол.
А стрикулисты между тем
делали свое
дело без послабления. Отрезывали леса и луга, а из остального устраивали крестьянские наделы (вроде как западни), имея при этом в расчете, чтоб мало-мальски легкомысленная крестьянская курица непременно по нескольку раз в
день была уличаема в безвозмездном пользовании господскими угодьями, а следовательно, и в потрясении основ.
На другой
день нас посетил известный меценат и мануфактур-советник Кубышкин и
сделал нам самые лестные предложения.
На третий
день сделали привал в слободе Навозной; но тут, наученные опытом, уже потребовали заложников. Затем, переловив обывательских кур, устроили поминки по убиенным. Странно показалось слобожанам это последнее обстоятельство, что вот человек игру играет, а в то же время и кур ловит; но так как Бородавкин секрета своего не разглашал, то подумали, что так следует"по игре", и успокоились.
Бульба по случаю приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих юношей и сказали им, что доброе
дело делают и что нет лучшей науки для молодого человека, как Запорожская Сечь.
Неточные совпадения
Городничий. Ничего, ничего. Другое
дело, если бы вы из этого публичное что-нибудь
сделали, но ведь это
дело семейственное.
Вот здешний почтмейстер совершенно ничего не
делает: все
дела в большом запущении, посылки задерживаются… извольте сами нарочно разыскать.
Лука Лукич. Что ж мне, право, с ним
делать? Я уж несколько раз ему говорил. Вот еще на
днях, когда зашел было в класс наш предводитель, он скроил такую рожу, какой я никогда еще не видывал. Он-то ее
сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные мысли внушаются юношеству.
Городничий. Ход
дела чрезвычайный: изволил собственнолично
сделать предложение.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не
сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».