Замечательно, что среди общих симпатий, которые стяжал к себе Половников, один отец относился к нему не только равнодушно, но почти гадливо. Случайно встречаясь с ним, Федос обыкновенно
подходил к нему «к ручке», но отец проворно прятал руки за спину и холодно произносил: «Ну, будь здоров! проходи, проходи!» Заочно он называл его не иначе как «кобылятником», уверял, что он поганый, потому что сырое кобылье мясо жрет, и нетерпеливо спрашивал матушку...
После обедни я
подошел к ним и удивился перемене, которая произошла в Арсении Потапыче в каких-нибудь два-три года. Правая нога почти совсем отнялась, так что Филанида Протасьевна вынуждена была беспрестанно поддерживать его за локоть; язык заплетался, глаза смотрели мутно, слух притупился. Несмотря на то, что день только что начался, от него уж слышался запах водки.
Неточные совпадения
Присутствие матушки приводило
их в оцепенение, и что бы ни говорилось за столом, какие бы ни происходили бурные сцены,
они ни одним движением не выказывали, что принимают в происходящем какое-нибудь участие. Молча садились
они за обед, молча
подходили после обеда
к отцу и
к матушке и отправлялись наверх, чтоб не сходить оттуда до завтрашнего обеда.
Он ловко расшаркнулся перед матушкой и
подошел ей
к ручке.
На этот стук
подходил к окну сосед и разговаривал с стариком, а иногда и высылал
ему рюмку водки с ломтем черного хлеба.
— Случается, сударыня, такую бумажку напишешь, что и
к делу она совсем не
подходит, — смотришь, ан польза! — хвалился, с своей стороны, Могильцев. — Ведь противник-то как в лесу бродит. Читает и думает: «Это недаром! наверное, онкуда-нибудь далеко крючок закинул». И начнет паутину кругом себя путать. Путает-путает, да в собственной путанице и застрянет. А мы в это время и еще загадку
ему загадаем.
— Решил!
он решил!.. ах ты, распостылый! — крикнула матушка, вся дрожа от волнения, и, закусив губу,
подошла близко
к Федосу. — Ты спроси прежде, как дядя с теткой решат…
Он решил! Ступай с моих глаз долой, жди в девичьей, пока я надумаю, как с тобой поступить!
С этими словами
он развязно
подходит к столу, берет персик и кладет в карман. Дедушка недоумело смотрит на
него, но молчит.
Начинается с того, что родные, кроме отца и Любягина,
подходят к старику и целуют
его руку.
— В низших местах берут заседатели, исправники, судьи — этим взятки не крупные дают. В средних местах берут председатели палат, губернаторы —
к ним уж с малостью не
подходи. А в верхних местах берут сенаторы — тем целый куш подавай. Не нами это началось, не нами и кончится. И которые люди полагают, что взятки когда-нибудь прекратятся, те полагают это от легкомыслия.
Матушка первая
подходит к столу, кладет на тарелку моченое яблоко и подает
его отцу.
— Вот, вот, вот! именно
оно самое! — восклицает жених и,
подходя к концертантке, поздравляет ее: — Осчастливьте, позвольте ручку поцеловать!
Сережка не робок и довольно развязно
подходит к «крестной». Матушка рассматривает
его, но хорошего находит мало. Лицо широкое, красное, скулы выдались, глаза узенькие, нос как пуговица. Как есть калмык. Да и ростом мал не по летам.
Он подходит то
к одному, то
к другому валу, перевернет палкой и посмотрит, чисто ли скошено, нет ли махров.
Побродивши по лугу с полчаса,
он чувствует, что зной начинает давить
его. Видит
он, что и косцы позамялись, чересчур часто косы оттачивают, но понимает, что сухую траву и коса неспоро берет: станут торопиться, — пожалуй, и покос перепортят. Поэтому
он не кричит: «Пошевеливайся!» — а только напоминает: «Чище, ребята! чище косите!» — и
подходит к рядам косцов, чтобы лично удостовериться в чистоте работы.
В три часа Арсений Потапыч опять на своем посту. Рабочие и на этот раз упередили
его, так что
ему остается только признать, что заведенная
им дисциплина принесла надлежащий плод.
Он ходит взад и вперед по разбросанному сену и удостоверяется, что
оно уже достаточно провяло и завтра, пожалуй, можно будет приступить
к уборке.
Подходит к косцам, с удовольствием видит, что
к концу вечера и луг будет совсем выкошен.
Утром помощник градоначальника, сажая капусту, видел, как обыватели вновь поздравляли друг друга, лобызались и проливали слезы. Некоторые из них до того осмелились, что даже
подходили к нему, хлопали по плечу и в шутку называли свинопасом. Всех этих смельчаков помощник градоначальника, конечно, тогда же записал на бумажку.
Лошади были уже заложены; колокольчик по временам звенел под дугою, и лакей уже два раза подходил к Печорину с докладом, что все готово, а Максим Максимыч еще не являлся. К счастию, Печорин был погружен в задумчивость, глядя на синие зубцы Кавказа, и, кажется, вовсе не торопился в дорогу. Я
подошел к нему.
Бывало, он меня не замечает, а я стою у двери и думаю: «Бедный, бедный старик! Нас много, мы играем, нам весело, а он — один-одинешенек, и никто-то его не приласкает. Правду он говорит, что он сирота. И история его жизни какая ужасная! Я помню, как он рассказывал ее Николаю — ужасно быть в его положении!» И так жалко станет, что, бывало,
подойдешь к нему, возьмешь за руку и скажешь: «Lieber [Милый (нем.).] Карл Иваныч!» Он любил, когда я ему говорил так; всегда приласкает, и видно, что растроган.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который
подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Следовало взять сына портного,
он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так
он и присыкнулся
к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже
подослала к супруге полотна три штуки; так
он ко мне.
Гаврило Афанасьевич // Из тарантаса выпрыгнул, //
К крестьянам
подошел: // Как лекарь, руку каждому // Пощупал, в лица глянул
им, // Схватился за бока // И покатился со смеху… // «Ха-ха! ха-ха! ха-ха! ха-ха!» // Здоровый смех помещичий // По утреннему воздуху // Раскатываться стал…
К нему подходишь к первому, // А
он и посоветует // И справку наведет;
«Дерзай!» — за
ними слышится // Дьячково слово; сын
его // Григорий, крестник старосты, //
Подходит к землякам. // «Хошь водки?» — Пил достаточно. // Что тут у вас случилося? // Как в воду вы опущены?.. — // «Мы?.. что ты?..» Насторожились, // Влас положил на крестника // Широкую ладонь.