— Что помещики! помещики-помещики, а какой в них прок? Твоя маменька и богатая, а много ли она
на попа расщедрится. За всенощную двугривенный, а не то и весь пятиалтынный. А поп между тем отягощается, часа полтора на ногах стоит. Придет усталый с работы, — целый день либо пахал, либо косил, а тут опять полтора часа стой да пой! Нет, я от своих помещиков подальше. Первое дело, прибыток от них пустой, а во-вторых, он же тебя жеребцом или шалыганом обозвать норовит.
Неточные совпадения
Но даже мы, не избалованные сытным и вкусным столом, приходили в недоумение при виде пирога, который по воскресеньям подавался
на закуску
попу с причтом.
А по окончании службы
поп выходил
на амвон, становился
на колени и кланялся отцу в ноги, прося прощения.
— Вот тебе книжка, — сказала она мне однажды, кладя
на стол «Сто двадцать четыре истории из Ветхого завета», — завтра рябовский
поп приедет, я с ним переговорю. Он с тобой займется, а ты все-таки и сам просматривай книжки, по которым старшие учились. Может быть, и пригодятся.
— Чтоб место-то получить, надо либо
на отцово место проситься, или в дом к старому
попу, у которого дочь-невеста, войти, — повествовал отец Василий.
Улиту, в одной рубашке, снесли обратно в чулан и заперли
на ключ, который барин взял к себе. Вечером он не утерпел и пошел в холодную, чтобы произвести новый допрос Улите, но нашел ее уже мертвою. В ту же ночь призвали
попа, обвертели замученную женщину в рогожу и свезли
на погост.
Делили сначала богатые дворы, потом средние и, наконец, бедные, распространяя этот порядок не только
на село, но и
на деревни, так что во всякой деревне у каждого
попа были свои прихожане.
Несмотря, однако ж,
на все старания поравнять приходы, случалось, что один богатей давал за славление четвертак, а соответствующий, в приходе другого
попа, за то же самое давал двугривенный.
Поп мог отлучиться
на минуту и переложить деньги в сапог — мало ли
на какие хитрости можно подняться!
И когда в карманах, по их мнению, оказалось маловато, то они, не много задумываясь, повалили
попа на землю, сняли с него сапоги и произвели тщательный обыск.
— У нас,
на селе, одна женщина есть, тоже все
на тоску жалуется. А в церкви, как только «иже херувимы» или причастный стих запоют, сейчас выкликать начнет. Что с ней ни делали: и
попа отчитывать призывали, и староста сколько раз стегал — она все свое. И представьте, как начнет выкликать, живот у нее вот как раздует. Гора горой.
— А готовы, так за чем же дело стало! У меня дочки… песенок для вас
попоют,
на фортопьянах поиграют… Заходите-ка вечерком, мы вас расшевелим!
Ее глаза улыбались знакомо, но острее, чем всегда, и острота улыбки заставила его вспомнить о ее гневе
на попов. Он заговорил осторожно:
Недоволен был только сам поп Макар, которому уже досталось на орехи от некоторых властодержцев. Его корили, зачем погубил такого человека, и пугали судом, когда потребуют свидетелем. Даже такие друзья, как писарь Замараев и мельник Ермилыч, заметно косились
на попа и прямо высказывали свое неудовольствие.
Несмотря на эти уговоры, о. Сергей с мягкою настойчивостью остался при своем, что заставило Луку Назарыча посмотреть
на попа подозрительно: «Приглашают, а он кочевряжится… Вот еще невидаль какая!» Нюрочка ласково подбежала к батюшке и, прижавшись головой к широкому рукаву его рясы, крепко ухватилась за его руку. Она побаивалась седого сердитого старика.
Неточные совпадения
Лука стоял, помалчивал, // Боялся, не наклали бы // Товарищи в бока. // Оно быть так и сталося, // Да к счастию крестьянина // Дорога позагнулася — // Лицо
попово строгое // Явилось
на бугре…
Потупился, задумался, // В тележке сидя,
поп // И молвил: — Православные! // Роптать
на Бога грех, // Несу мой крест с терпением, // Живу… а как? Послушайте! // Скажу вам правду-истину, // А вы крестьянским разумом // Смекайте! — // «Начинай!»
Глядишь, ко храму сельскому //
На колеснице траурной // В шесть лошадей наследники // Покойника везут — //
Попу поправка добрая, // Мирянам праздник праздником…
Идут под небо самое //
Поповы терема, // Гудит
попова вотчина — // Колокола горластые — //
На целый божий мир.
Косушки по три выпили, // Поели — и заспорили // Опять: кому жить весело, // Вольготно
на Руси? // Роман кричит: помещику, // Демьян кричит: чиновнику, // Лука кричит:
попу; // Купчине толстопузому, — // Кричат братаны Губины, // Иван и Митродор; // Пахом кричит: светлейшему // Вельможному боярину, // Министру государеву, // А Пров кричит: царю!