Неточные совпадения
Через полчаса «молодой человек»
вышел из спальной с красными от слез глазами: он чувствовал, что лишался друга и советника. Что же касается старика,
то мы нашли его в такой степени спокойным, что он мог без помех продолжать свои наставления об анархии.
И кто знает, куда бы привели его эти размышления, кто знает, не
вышло ли бы даже отсюда какого-нибудь проекта об усилении власти, но лакей, доложивший, что подано кушать, очень кстати прервал мечтания Дмитрия Павлыча и с
тем вместе избавил козелковское начальство от рассмотрения лишнего велегласия.
«Стригуны» сознавали, что Собачкин прав, но в
то же время ехидные слова Фуксёнка: «А все-таки крестовых походов из этого не
выйдет!» — невольно отдавались в ушах.
Уже за первым блюдом он очень шикарно спел «Un soir а la barrière», [«Вечерком у заставы» (фр.).] а за вторым до
того расходился, что
вышел из-за стола и представил, как, по его мнению, Гремикин должен канкан танцевать.
Дмитрий Павлыч остановился, чтобы перевести дух и в
то же время дать возможность почтенным представителям сказать свое слово. Но последние стояли, выпучивши на него глаза, и тяжко вздыхали. Городской голова понимал, однако ж, что надобно что-нибудь сказать, и даже несколько раз раскрывал рот, но как-то ничего у него, кроме «мы, вашество, все силы-меры», не
выходило. Таким образом, Митенька вынужден был один нести на себе все тяжести предпринятого им словесного подвига.
Если задумчивость имеет источником сомнение,
то она для обывателей выгодна. Сомнение (на помпадурском языке) — это не что иное, как разброд мыслей. Мысли бродят, как в летнее время мухи по столу; побродят, побродят и улетят. Сомневающийся помпадур — это простой смертный, предпринявший ревизию своей души, а так как местопребывание последней неизвестно,
то и
выходит пустое дело.
Очевидно было, однако ж, что это был последний, почти насильственный взрыв темперамента, не ведавшего узды. Мысль была уж возбуждена и ежели не осадила человека сразу,
то в ближайшем будущем должна была
выйти победительницей.
Загадка не давалась, как клад. На все лады перевертывал он ее, и все оказывалось, что он кружится, как белка в колесе. С одной стороны, складывалось так: ежели эти изъятия, о которых говорит правитель канцелярии, — изъятия солидные,
то, стало быть, мне мат. С другой стороны,
выходило и так: ежели я никаких изъятий никогда не знал и не знаю и за всем
тем чувствую себя совершенно хорошо,
то, стало быть, мат изъятиям.
И помпадур — ничего, даже не поморщился. Ни криков, ни воззвания к оружию, ни революций — ничего при этом не было. Просто взял и вынул из кармана 1 р. 43 к., которые и теперь хранятся в казне, яко живое свидетельство покорности законам со стороны
того, который не токмо был вправе утверждать, что для него закон не писан, но мог еще и накричать при этом на целых 7 копеек, так чтобы
вышло уж ровно полтора рубля.
Сегодня, напялив мундир, он отправляется в собор поклониться Богу истинному, а завтра — только прикажите! — в
том же мундире
выйдет на лобное место и будет кричать: распни! распни его!
Что же касается до Райского и Веретьева,
то первый из них не решался
выйти в отставку, потому что боялся огорчить бабушку, которая надеялась видеть его камер-юнкером, второй же и прежде, собственно говоря, никогда не был либералом, а любил только пить водку с либералами, какового времяпровождения, в обществе консерваторов, предстояло ему, пожалуй, еще больше.
Сережа Быстрицын принадлежал к
той блестящей плеяде моих однокашников, из которой потом
вышли: Федя Кротиков, Митя Козелков, Петька Толстолобов и другие помпадуры, с которыми я уже имел случай познакомить читателя.
— Ничего, результат важнецкий… хоть бы Коробочке! Только ведь Коробочка а la Pierre le Grand не действовала, с Сводом законов не воевала, общин не упраздняла, а плодила и прикапливала, не
выходя из
той сферы, которая вполне соответствовала ее разумению!
— Ежели я живу смирно и лишнего не выдумываю, — внушал он своему письмоводителю, —
то и все прочие будут смирно жить. Ежели же я буду выдумывать, а
тем паче писать,
то непременно что-нибудь выдумаю: либо утеснение, либо просто глупость. А тогда и прочие начнут выдумывать, и
выйдет у нас смятение,
то есть кавардак.
— Не только в революции, я даже в черта не верю! И вот по какому случаю. Однажды, будучи в кадетском корпусе, — разумеется, с голоду, — пожелал я продать черту душу, чтобы у меня каждый день булок вволю было. И что же-с?
вышел я ночью во двор-с и кричу: «Черт! явись!» Ан вместо черта-то явился вахтер, заарестовал меня, и я в
то время чуть-чуть не подвергся исключению-с. Вот оно, легковерие-то, к чему ведет!
Когда же я позволил себе усомниться, чтобы обстоятельство столь неважное способно было возбудить столь сильный гнев,
то расшитый помпадур взглянул на меня с таким странным видом, что я поспешил раскланяться, дабы не
вышло из этого чего дурного для меня или для моего всемилостивейшего повелителя.
Неточные совпадения
В это время слышны шаги и откашливания в комнате Хлестакова. Все спешат наперерыв к дверям, толпятся и стараются
выйти, что происходит не без
того, чтобы не притиснули кое-кого. Раздаются вполголоса восклицания:
Осип (
выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не
то, мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Как только имел я удовольствие
выйти от вас после
того, как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я тогда же забежал… уж, пожалуйста, не перебивайте, Петр Иванович!
Здесь есть один помещик, Добчинский, которого вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь
выйдет из дому,
то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов…
— Мы рады и таким! // Бродили долго по́ саду: // «Затей-то! горы, пропасти! // И пруд опять… Чай, лебеди // Гуляли по пруду?.. // Беседка… стойте! с надписью!..» // Демьян, крестьянин грамотный, // Читает по складам. // «Эй, врешь!» Хохочут странники… // Опять — и
то же самое // Читает им Демьян. // (Насилу догадалися, // Что надпись переправлена: // Затерты две-три литеры. // Из слова благородного // Такая
вышла дрянь!)