— Потому что, в сущности, чего они желают? они желают, чтоб
всем было хорошо? Прекрасно. Теперь спросим: чего я желаю? я тоже желаю, чтоб всем было хорошо! Следовательно, и я, и они желаем, в сущности, одного и того же! Unitibus rebus vires cresca parvunt! [«Viribus unitibus res parvae crescunt» (лат.) — от соединенных усилий малые дела вырастают.] как сказал наш почтеннейший Михаил Никифорович в одной из своих передовых статей!
Неточные совпадения
— «Овладеть движением» — это значит: стать во главе его, — толкует Козелков, — я очень
хорошо помню, что когда у нас в Петербурге буянили нигилисты, то я еще тогда сказал моему приятелю, капитану Реброву: чего вы смотрите, капитан! овладейте движением — и
все будет кончено!
Загадка не давалась, как клад. На
все лады перевертывал он ее, и
все оказывалось, что он кружится, как белка в колесе. С одной стороны, складывалось так: ежели эти изъятия, о которых говорит правитель канцелярии, — изъятия солидные, то, стало
быть, мне мат. С другой стороны, выходило и так: ежели я никаких изъятий никогда не знал и не знаю и за
всем тем чувствую себя совершенно
хорошо, то, стало
быть, мат изъятиям.
Идти, стало
быть, некуда. Дома тоже оставаться незачем. Читать — нечего, писать — не о чем.
Весь организм поражен усталостью и тупым безучастием ко
всему происходящему. Спать бы лечь
хорошо, но даже и спать не хочется.
—
Хорошо, уступаю и в этом. Ну, не клоповодством займется Толстолобов, а устройством… положим, хоть фаланстеров. Ведь Толстолобов парень решительный — ему всякая штука в голову может прийти. А на него глядя, и Феденька Кротиков возопиет: а ну-тко я насчет собственности пройдусь! И тут же, не говоря худого слова, декретирует: жить
всем, как во времена апостольские живали! Как ты думаешь, ладно так-то
будет?
— Нет, вы поймите меня! Я подлинно желаю, чтобы
все были живы! Вы говорите: во
всем виноваты «умники». Хорошо-с. Но ежели мы теперича
всех «умников» изведем, то, как вы полагаете, велик ли мы авантаж получим, ежели с одними дураками останемся? Вам, государь мой, конечно, оно неизвестно, но я, по собственному опыту, эту штуку отлично знаю! Однажды, доложу вам, в походе мне три дня пришлось глаз на глаз с дураком просидеть, так я чуть рук на себя не наложил! Так-то-с.
Купцы. Да уж куда милость твоя ни запроводит его,
все будет хорошо, лишь бы, то есть, от нас подальше. Не побрезгай, отец наш, хлебом и солью: кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
Словом,
все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
Все платье его было только что от портного, и
все было хорошо, кроме разве того только, что все было слишком новое и слишком обличало известную цель.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое
было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как
хорошо!
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше
всего любит, чтобы его приняли
хорошо, угощение чтоб
было хорошее.
Сначала он принял
было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице
все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу,
все пошло
хорошо.
Хлестаков.
Хорошо,
хорошо! Я об этом постараюсь, я
буду говорить… я надеюсь…
все это
будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскиму.)Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Хлестаков.
Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень
будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я
все позабываю.