Неточные совпадения
Только они думают, что без них это благополучие совершиться
не может. Когда мы с вами во время оно бреднями развлекались, нам как-то никогда на ум
не приходило, с нами они осуществятся или без нас. Нам казалось, что, коснувшись
всех, они коснутся, конечно, и нас, но того, чтобы при сем утащить кусок пирога… сохрани бог! Но ведь то были бредни, мой друг, которые как пришли, так и ушли. А нынче — дело.
Для дела люди нужны, а люди — вот они!
"Да мы
всей душой!","да
для нас же лучше!","да у нас тогда отбоя от покупателев
не будет!" — только и слышалось со
всех сторон.
И никто
не удивляется, что только изъеденные трихинами голоса свободно раздаются в пространстве; напротив,
все как бы убедились, что это единственно подходящая формула, которую способна была отыскать
для себя торжествующая современность.
Однако, чего доброго, вы упрекнете меня в брюзжании и преувеличениях. Вы скажете, что я нарисовал такую картину жизни, в которой, собственно говоря, и существовать-то нельзя. Поэтому спешу прибавить, что среди этой жизни встречаются очень хорошие оазисы, которые в значительной мере смягчают общие суровые тоны. Один из таких оазисов устроил я сам
для себя, а следовательно, и
всем прочим
не препятствую последовать моему примеру.
Бывали
для этой литературы времена очень тяжкие, и длились они беспросветно и бессрочно, но она и за
всем тем никогда
не умолкала.
Что земские люди были призваны
для лужения рукомойников и
для починки мостов — это они поняли вполне правильно. Но дело в том, что лудить можно двояко: или с предвзятым намерением, или чистосердечно, без намерения.
Все равно, как лапти плесть: можно с подковыркой, а можно и без подковырки. С подковыркой щеголеватее и прочнее, но зато крамолой припахивает; без подковырки — лапоть совсем никуда
не годится, но зато о крамоле слыхом
не слыхать!.. Ходи, Корела, без подковырки!
Словом сказать, произошла семейная сцена, длившаяся
не более двух-трех минут, но, несмотря на свою внешнюю загадочность, до такой степени ясная
для всех присутствующих, что у меня, например, сейчас же созрел в голове вопрос: который из двух коллежских асессоров, Сенечка или Павлуша, будет раньше произведен в надворные советники?
Но
не успел я вплотную расфантазироваться, как вдруг, совершенно неожиданно
для меня самого, на
все эти вопросы откуда-то вынырнул самый ясный и самый естественный ответ: да просто-напросто наплевать!
— Да, но иногда все-таки
не сдержишь себя и задумаешься.
Всё язвы да язвы кругом — тяжело, мой друг! Должно же когда-нибудь наступить время
для уврачевания их!
— И поверь мне, что рано или поздно, а дело уврачевания поступит на очередь. И даже скорее рано, чем поздно, потому что
не далее как вчера я имел об этом разговор, и вот, в кратких словах, результат этого разговора:
не нужно поспешности! но никогда
не следует упускать из вида, что чем скорее мы вступим в период уврачевания, тем лучше и
для нас, и
для всех!
Для всех! — повторил он, прикладывая к носу указательный палец.
— И суета, да опять и то, что результатов никаких нет — а я что же говорю? Идем, бежим, а куда —
не знаем! Даже на конках теперь во
весь опор лошадей пускают! Раздавят человека, а
для чего раздавили и какой от этого результат —
не знают…
Таким образом, оказывается, что ежели вы, например, подпишетесь на"Помои", то
для того, чтобы
не потерять денег, вы обязываетесь уговаривать
всех ваших родственников, чтоб и они на"Помои"подписались… Справедливо ли это?
Но в то же время та же улица выказала и чуткость, а именно: она отлично поняла, что литература
для нее необходима, и,
не откладывая дела в долгий ящик,
всей массой хлынула, чтобы овладеть ею.
С появлением улицы литература, в смысле творческом,
не замедлила совсем сойти со сцены, отчасти за недоступностью новых мотивов
для разработки, отчасти за общим равнодушием ко
всему, что
не прикасается непосредственно к уличному галдению.
Каким образом
весь этот разнокалиберный материал одновременно в нем умещается — этого я объяснить
не могу. Но знаю, что, в сущности, он замечательно добр, так что стоит только пять минут поговорить с ним, как он уже восклицает: вот мы и объяснились! Даже в том его убедить можно, что ничего нет удивительного, что его
не призывают. Он выслушает, скажет: тем хуже
для России! — и успокоится.
Таких Лжедимитриев нынче, милая тетенька, очень много. Слоняются, постылые тушинцы, вторгаются в чужие квартиры, останавливают прохожих на улицах и хвастают, хвастают без конца. Один — табличку умножения знает; другой — утверждает, что Россия — шестая часть света, а третий без запинки разрешает задачу"летело стадо гусей".
Все это — права на признательность отечества; но когда наступит время
для признания этих прав удовлетворительными, чтобы стоять у кормила — этого я сказать
не могу. Может быть, и скоро.
Прежде
всего, меня поразило то, что подле хозяйки дома сидела"Дама из Амстердама", необычайных размеров особа, которая днем дает представления в Пассаже, а по вечерам показывает себя в частных домах: возьмет чашку с чаем, поставит себе на грудь и,
не проливши ни капли, выпьет. Грызунов отрекомендовал меня ей и шепнул мне на ухо, что она приглашена
для"оживления общества". Затем,
не успел я пожать руки гостеприимным хозяевам, как вдруг… слышу голос Ноздрева!!
Разумеется, я
не буду описывать
все подробности раута, но думаю, что краткий рассказ будет
для вас небезынтересен.
Примеры этой трупной немощи изобилуют; примеры наглядные,
для всех вразумительные. Приведу здесь один, наиболее нам близкий: так называемую потребность"содействия". Слово это у
всех на языке и повторяется на
все лады, так что, казалось бы, только явись это желанное"содействие", мы в ту же минуту сели бы и поехали. Но именно"содействие"-то и
не является, а
не является оно… как вы, однако ж, думаете, почему оно
не является?
Первую половину вопроса статский советник признал правильною и, дабы удовлетворить потерпевшую сторону, обратился к уряднику, сказав: это
все ты, каналья, сплетни разводишь! Но относительно проторей и убытков вымолвил кратко: будьте и тем счастливы, чего бог простил! Затем, запечатлев урядника, проследовал в ближайшее село,
для исследования по доносу тамошнего батюшки, будто местный сельский учитель превратно толкует события, говоря: сейте горохи, сажайте капусту, а о прочем
не думайте!
Но поповский сын
не дождался объявления этой резолюции: существование его было уже отравлено. Преемственное посещение блюдущих возымело влияние
не столько на него, сколько на окружающую среду. Кабатчик первый произнес слово: сицилист, а за ним то же слово стали повторять и мужички. Сначала произносили его нерешительно, но потом, с каждым днем,
всё ходчее и ходчее. А наконец, и девки перестали припускать поповского сына в хоровод.
Не для кого стало и кудри по праздникам расчесывать.
Меня даже передернуло при этих словах. Ах, тетенька! двадцать лет сряду только их и слышишь! Только что начнешь забываться под журчание мудрецов, только что скажешь себе: чем же
не жизнь! — и вдруг опять эти слова. И добро бы серьезное содержание в них вкладывалось: вот, мол, потому-то и потому-то; с одной стороны, с точки зрения экономической, с другой — с точки зрения юридической; а вот, мол, и средства
для исцеления от недуга… Так нет же!"
не бывало хуже" — только и
всего!
— То-то, что
для меня
не ясно, каким путем удобнее пропасть, или, лучше сказать, как это устроить приличнее. Это-то я понимаю, что пропасть, во всяком случае
не минешь, да сдается, что, по-моему-то живя, пропал человек — только и
всего, а по-грызуновски мелькая, пропасть-то пропал, да сколько еще предварительно начадил!.. Вот этого-то мне и
не хочется.
Неточные совпадения
Городничий. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда, если старый черт, а молодой
весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно,
для прогулки, наведаться,
не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
Да сказать Держиморде, чтобы
не слишком давал воли кулакам своим; он,
для порядка,
всем ставит фонари под глазами — и правому и виноватому.
Приготовь поскорее комнату
для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками; к обеду прибавлять
не трудись, потому что закусим в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего, а
не то я перерою
весь его погреб.
Имел он
все, что надобно //
Для счастья: и спокойствие, // И деньги, и почет, // Почет завидный, истинный, //
Не купленный ни деньгами, // Ни страхом: строгой правдою, // Умом и добротой!
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я
не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать
не станет. Я боюсь
для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них
все то, что переведено по-русски. Они, правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в свете быть возможно.