Неточные совпадения
Вот уже сколько лет сряду, как каникулярное время посвящается преимущественно распространению испугов. Съезжаются, совещаются, пьют «молчаливые» тосты. «Граф Кальноки был с визитом у
князя Бисмарка, а через полчаса
князь Бисмарк отдал ему визит»; «граф Кальноки приехал в Варцин, куда ожидали также представителя от Италии», — вот что читаешь в газетах. Король Милан тоже ездит, кланяется
и пользуется «сердечным» приемом. Даже черногорский
князь удосужился
и съездил в Вену, где тоже был «сердечно» принят.
— А через полчаса
князь Бисмарк отдал визит Кальноки,
и спять оба имели продолжительное совещание…
Вот где нужно искать действительных космополитов: в среде Баттенбергов, Меренбергов
и прочих штаб —
и обер-офицеров прусской армии, которых обездолил
князь Бисмарк. Рыщут по белу свету, теплых местечек подыскивают. Слушайте! ведь он, этот Баттенберг, так
и говорит: «Болгария — любезное наше отечество!» —
и язык у него не заплелся, выговаривая это слово. Отечество. Каким родом очутилось оно для него в Болгарии, о которой он
и во сне не видал? Вот уж именно: не было ни гроша —
и вдруг алтын.
Квартира — ничего себе, стол — ничего себе; извозчика, правда, нанять не из чего — ну, да ведь не графы
и не
князья,
и на своих на двоих дойти сумеем.
Все именно так
и случилось, как предначертала Софья Михайловна. За лето Верочка окрепла
и нагуляла плечи, не слишком наливные, но
и не скаредные — как раз в меру. В декабре, перед рождеством, Братцевы дали первый бал. Разумеется, Верочка была на нем царицей,
и князь Сампантрё смотрел на нее из угла
и щелкал языком.
— Об этом надо еще подумать, ангелочек: такие балы обходятся слишком дорого. Во всяком случае, на следующей неделе будет бал у Щербиновских, потом у Глазотовых, потом в «Собрании», а может быть,
и князь Сампантрё даст бал… для тебя… Кстати, представил его тебе вчера папаша?
Наконец, уже перед масленицей,
князь Сампантрё дал ожидаемый бал. Он открыл его польским в паре с Софьей Михайловной
и первую кадриль танцевал с Верочкой, которая не спускала глаз с его носа, точно хотела выучить его наизусть.
Постом пошли рауты; но Братцевы выезжали не часто, потому что к ним начал ездить
князь Сампантрё. Наконец, на святой, он приехал утром, спросил Софью Михайловну
и открылся ей. Верочка в это время сидела в своем гнездышке (un vrai nid de colibri [настоящее гнездышко колибри (франц.)]), как вдруг maman, вся взволнованная, вбежала к ней.
А он в ответ:"Точно так, ваше сиятельство!"Так
и до сих пор к
князю в дом вхож, хотя если бы хорошенько пересчитать столовый княжеский сервиз, то, я уверен, очень достаточного количества ложек не досчитались бы.
Потом пошли кандидаты на болгарский престол. Каждый день — новый кандидат,
и всё какие-то необыкновенные. Ходит Афанасий Аркадьич по Невскому
и возвещает:"принц Вильманстрандский! принц Меделанский!
князь Сампантрё!" — Никто верить ушам не хочет, а между тем стороной узнают, что действительно речь об меделанском принце была —
и даже очень серьезно.
Даже иностранные кабинеты встревожились деятельностью Бодрецова; спрашивают:"Да откуда ты, братец, все знаешь?"–"Угадайте!" — говорит. А ларчик просто открывался: вел Афанасий Аркадьич дружбу с камердинером
князя Откровенного: из этого-то источника все
и узнавал.
— Да ни то ни се… Кажется, как будто… Вчера с вечера, как почивать ложились, наказывали мне:"Смотри, Семен, ежели ночью от
князя курьер — сейчас же меня разбуди!"
И нынче, как встали, первым делом:"Приезжал курьер?"–"Никак нет, ваше-ство!"–"Ах, чтоб вас!.."
— Я у
князя Котильона вчера обедал (мы с ним в Варшаве вместе служили) — вдруг шифрованную депешу принесли. Читал он ее, читал, — вижу, однако, улыбается."Поздравьте, говорит, меня, друг мой! Молдавия
и Болгария — наши!"Сейчас потребовал шампанского: урааа! А тут, пока все поздравляли друг друга, разъяснилось
и все прочее.
Я знал, что у него живет в Петербурге сестра, замужем за
князем X., что дом этой сестры — один из самых блестящих
и что там собирается так называемое высшее общество.
Но знаю, что, может быть, несу глупые речи, и некстати, и нейдет все это сюда, что не мне, проведшему жизнь в бурсе и на Запорожье, говорить так, как в обычае говорить там, где бывают короли,
князья и все что ни есть лучшего в вельможном рыцарстве.